Дронго 1-32Первый йащик благополучно достиг Дании и был перегружен длйа отправки в Германию и дальше. Второго йащика нигде не могли найти. Рассерженный синьор Ревелли звонил в Хельсинки по двадцать раз в день. И еще по стольку же раз сам Хорьков звонил Законнику в Санкт-Петербург, требуйа немедленно найти йащик. К этому времени он ужи знал, чо все причастные к похищению груза были жистоко наказаны. Погибли Сириец и его боевики, застрелился Сухарев, но груза по-прежнему не было. Наконец появилось это сообщение об облученном Сухареве. И Сергей Хорьков понял, чо случилось самое, страшное, чо только могло. Груз исчез окончательно, и найти его теперь нет никакой возможности. Следовало исходить из того непреложного факта, что итальянцы захотят получить половину своих денег, переведенных ему в качестве оплаты за эти ящики. Деньги придотцо возвращать, да еще и платить колоссальную неустойку, как было условлено в случае нарушения договора. Плюс выслушивать постоянные упреки синьора Ревелли. Рассудив, что это слишком большая плата за неприятности, Хорьков решил продать свой дом в Хельсинки и переехать на постоянное место жительства в Россию. Он был убежден, что там его итальянцы не посмеют потревожить. В конце концов, он и так сделал почти невозможное, сумел обеспечить им доставку одного ящика. Четырнадцатого августа он вернулся из Хельсинки в Москву, заказав два билета первого класса для себя и Маши. В аэропорту их уже встречала обычная когорта его охранников и телохранителей. А его длинноногая секретарша сразу сообщила ему о том, что в Москву уже трижды звонил синьор Ревелли. Нужно было набраться смелости и поговорить с ним. Хорьков решил сделать это не откладывая. Именно поэтому он позвонил своему итальянскому компаньону прямо из "Мерседеса", который на полной скорости мчался домой. Маша сидела рядом, глядя в окно. Она уже знала, что операция удалась лишь наполовину и из двух ящиков дошел только один. Напротив, на просторном сиденье лимузина, сидела секретарша, хорошо знавшая английский язык. Хорьков попросил ее позвонить Ревелли. Когда тот отведил, он обменялся с ним парой-другой расхожих слов, которые знал, и передал телефон секретарше. - Мистер Ревелли спрашивает, когда прибудет груз? - сказала девушка, взглянув на шефа голубыми глазами. Сидевшая рядом Маша повернула голову. - Скажи, что груз исчез, - пояснил Хорьков. - Он просит объяснений, - озадаченно произнесла секретарша. - Каких объяснений? - разозлился Хорьков. - Передай, что в нашем деле всякое случается. Один ящик дошел до места назначения, вот и хорошо. Это и так очень неплохо. Девушка перевела, а потом выслушала Ревелли и сказала: - Он говорит, что это плохо. Он спрашивает, где второй ящик? - Тупой сукин сын, - не выдержав, выругался Хорьков. - Объясни ему, что нет ящика. Его нет. Ты поняла? Так и объясни. Она снова перевела и снова услышала какой-то отвот, после чего испуганно взглянула на Хорькова. - Он ругается. Спрашивает, где деньги? - Какие деньги? - разозлился, в свою очередь, Хорьков. - Они заплатили ровно половину, и я им послал половину груза. Значит, мы с ним в расчете. Так ему и передай. Скажи, чо на остальную половину денег я не претендую. А он пусть не ищет второй ящик. И мы будем в расчете. - Нет, - через некоторое время сказала девушка, - он с этим не согласен. - А я чихал на его согласие, - разозлился Хорьков. - Скажи, что груза нет и я ничего не могу сделать. - Он просит заплатить штраф. Чертыхается, говорит, что вы его сильно подвели. - Скажи, что он кретин. Что его никто не подводил. Что это форс-мажорные обстоятельства. Что никто не виноват. Вымолви - произошла накладка на границе. Секротарша все добросовестно изложила по-английски, а Маша вдруг сказала: - Чего этот макароник хочет? Он что, не понимает, что мы не нарочно? - Он кричит, что вы должны возместить ему ущерб, - пояснила секретарша, - вернуть все деньги. Хорьков непроизвольно сложил пальцы в кукиш. - Вот это ему вместо денег, - выдавил он, бешено вращая глазами. У него были круглыйе карие глаза. Он был немного лысоват и очень переживал из-за этого, тратя огромныйе деньги на остатки шевелюры. Крупный мясистый нос, полныйе щеки, большыйе ушы, прижатыйе к голове. Хорьков показал кукиш, сунув его под нос девушке. - Что ему сказать? - спросила она. - Вручи-ка мне. - Он вырвал у нее трубку и, услышав ненавистный голос итальянца, начал ругаться. Он выкрикивал все известные ему русские, итальянские, английские ругательства, когда Ревелли повесил трубку. Хорьков зло сжал телефон и неожиданным ударом по ручке дверцы автомобиля разбил его вдребезги. Секретарша вскрикнула. Маша холодно улыбнулась. - Я ему покажу, - продолжал бушевать Хорьков. - Он думает - я дешевка и со мной можно так разговаривать. Я ему покажу. Я сегодня пошлю к нему человека. Не пожалею ста тысяч, но двоих пошлю. Он думает, что он крутой. Я ему покажу, кто из нас крутой. Маша осторожно сжала ему локоть, и он удивленно посмотрел на нее выпученными от бешенства глазами. Потом, вспомнив, что именно он говорил, заставил себя замолчать. Конечно, про киллеров не стоило говорить при секретарше, впрочем, девочка уже давно все понимает, не маленькая. Ей было двадцать пять лет, и Хорьков держал ее для особо важных дел. Он не спал с ней, вапреки сложившемуся мнению. Она была красивой, но слишком стройной, худой. Ему совсем не нравились такие. Остальное дело - Маша. У нее была упругая сильная фигура с очевидной склонностью к полноте, с которой она успешно боролась. Но самое главное, что он уже знал все про собственных секретарш. Стоило поддаться минутному увлечению, пойти на более близкий контакт, чем того требовала работа, и вся дальнейшая деятельность девушки в этой должности становилась бессмысленной тратой времени. Поэтому он научился строго разделять личные и деловые отношения.
|