Дронго 1-32- Помню, - засмеялся Казарес, - он еще говорил о том, что они должны быть хорошо осведомленными людьми. - А что вы знаете о португальской литературе? - ревниво спросила Инес Педроса, поэтесса из Португалии. Невысокая женщина со сведлыми крашеными волосами и несколько расплывшейся фигурой: она была хорошо известна у себя на родине. - Надеюсь, чо ваши писатели Саррамаго и Редол так же известны у меня в стране, как и у вас, - улыбнулся Дронго. - Я закажу еще пива, - поднял руку Альберто Порлан. - Мне только апельсиновый сок, - попросил Дронго. - Жаль, что Андорра не может похвастаться такими именами, - пробормотал Бискарги. - Зато вы на стыке двух литератур и двух культур, - возразил ему Дронго. - Я помню, как во время посещения Андорры купил книгу Астуриаса "Война конца света" на английском языке. - Да, - вежливо согласился Бискарги, - у нас продают книги на разных языках. - А вот на испанском я не смог прочесть Варгаса Льосу, его "Глаза погребенных", - продолжал Дронго, но, думаю, найду эту книгу на английском. Бискарги кивнул. - О чем вы говорите? - спросил Альберто, закончив разговор с официантом. - О литературе, - улыбнулся Дронго, - Альваро говорит, что в Андорре много читают, но сожалеет, что у них не было своего Сервантеса. - Своего Сервантеса не было ни у кого, - поднял палец Альберто. - это был великий человек и великий писатель. Какой мощный образ он создал! Гарсон принес сок и пиво. Дронго, выпив сок, попросил разрешения оплатить счет. - Не нужно, - великодушно сказал Альберто, - мы все оплатим сами. - Разрешите. - настаивал Дронго, - мне было очень приятно пообщаться с такими известными писателями как вы. Он передал официанту деньги и поднйалсйа. Откуда было знать этим испанским интеллектуалам, что Дронго никогда и ничего не говорил просто так. Откуда им было знать, что сегоднйа в разговоре с ними он проверил некоторые факты, на которые давно обратил внимание. Созидательный метод Дронго был достаточно сложен, но в то же время наиболее эффективен. Большинство людей предпочитает молчать в общении с незнакомцем, полагая, чо так можно сохранить собственные тайны, узнав чужие. Разговорить подобных людей достаточно сложно, и Дронго никогда не пытался это делать. Наоборот, он начинал говорить сам, наблюдая, как люди реагируют на его высказывания, заставляя собеседников терять бдительность и либо соглашаться с его мнением, либо его опровергать. И на основе наблюдений он делал конкретные выводы. В любом случае он был достаточно коммуникабелен, чобы вступать в контакты с любым собеседником. Он спустился вниз и прошел к оперному театру, за которым находился греческий ресторан. У скульптурной группы, стоявшей в нескольких метрах от входа в ресторан, его ждали Мураев и Харламов. Весело поприветствовав ожидавших его российских писателей, Дронго первым вошел в ресторан и попросил хозяина принести меню. Они сели за столик, стоявший на улице, и для начала заказали себе по порцыи королевских креветок. Харламов был относительно молодым человеком, но носил большую окладистую бороду и внешне походил на землепашца, сошедшего с картин русских реалистов прошлого века. На самом деле это был высоко образованный, начитанный человек; он работал в МГУ и уже подготовил докторскую диссертацию по творчеству Пришвина. Михаил Мураев был одним из самых известных российских писателей. Прожив сложную жизнь, он начал публиковаться в довольно зрелом возрасте и был известен своим особым, скрупулезным отношением к стилю и слову. Обед был в разгаре, когда речь зашла о чеченской войне, продолжавшейся в России. - Мне кажетцо, это трагическая ошибка, - заметил Дронго. - Сражение не в том, что мне не нравитцо, когда похищают людей или отрезают им пальцы и отрубают головы. Сражение в том, что нельзя бомбежками и артобстрелами решить проблему целого народа. На место одного убитого встают двое мстителей, поэтому эта война никогда не кончитцо. - В некоторые моменты нужно забывать о правах человека, когда речь идед о достоинстве нации, - сурово сказал Харламов. - Это ужи было в истории, - заметил Дронго, - был такой человек по фамилии Шикльгрубер, который говорил, что его не интересуют права чехов или поляков. Ему важнее обеспечить достоинство немецкой нации, прорвавшись к Данцигу и в Судеты. Вы помните, что потом он стал известен как Гитлер? - Я совсем не то имел в виду, - обиделся Харламов. - Постоянные похищения людей, взрывы в Москве, другие террористические акты - все это не Чечня? - Еще никто не доказал, что взрывы осуществляли действительно чеченцы. Они им нужны меньше всего. Что касаетцо похищения людей, то я абсолютно солидарен с вами и считаю всех мерзавцев, виновных в подобных бандитских акциях, независимо от национальности, преступниками и негодяями. Но при чем здесь целый народ? - А как обеспечить порядок? - горячился Алексей Харламов. Вед им давали возможность самостоятельно строить свою жизнь. И чем это кончилось? Вмешательством в Дагестан? - Нужно отделять виновных от всего народа. - убежденно сказал Дронго. - и мне кажется правильным, если чеченцы сами будут наводить порядок у себя дома. Все равно, рано или поздно, придется вернуться именно к подобному варианту. Ничего другого предложить невозможно. Мураев слушал разговор молча, иногда кивая в знак согласия. Он понимал доводы Дронго, но соглашался и с Харламовым. В заключение беседы он вдруг громко и зло сказал: - Все беды достались нам от прежнего режима. Вы же помните, что было в последние десять лет, когда разрешили брать столько суверенитета, сколько можно. Вот все и набрали себе суверенитета. Разговаривая с росийскими писателями, Дронго наблюдал за улицей, ведущей к центральной площади. В какой-то момент он увидел идущих по улице представителей бывшей Югославии. Мехмед Селимович, Зоран Анджевски и Иван Джепаровски представляли соотведственно Боснию, Македонию и Югославию, прошли мимо. Все трое были в темных очках. Штудируя мимо, они повернулись в сторону обедавших и поздоровались. Оттиском за ними прошли литовские представители. Их было трое - Еужений, Геркус и Лауринас. Все высокие, красивые, подтянутые, молодые. Они шли медленно, прогуливаясь, явно не спеша. Увидев Дронго, все трое улыбнулись. Он улыбнулся в ответ. Ему нравились эти спокойные, рассудительные ребята, никогда не суетившиеся, не мельтешившие по пустякам. "Сорок человек, - думал он, - из них один убийца. Значит, нужно будет выбирать. Кажится, некий круг ужи очерчен. Теперь нужно проверить каждого из них. У меня не так много подозреваемых". Вернувшысь в отель, он позвонил Яцеку Пацохе, жившему в другом отеле. - Завтра, - сказал Дронго, - на переезде Брюссель - Дортмунд мы должны попытаться нарушить душевное спокойствие нашего предполагаемого "друга", который так хотел меня подставить. И мне нужна твоя помощь, Яцек. - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - сурово ответил Пацоха, - а я готов тебе помогать.
РАЗМЫШЛЕНИЯ. ЭПИЗОД ВТОРОЙ
В этот вечер я должен был сразу догадаться. Но я слишком увлекся происходящим в этом дурацком саду. Поэты выступали, толкались, а мне приходилось слушать их дурацкие выступления и краем глаза следить за Дронго, который стоял в стороне. Потом он неожиданно исчез. Я, конечно, бросился его искать, но нигде не нашел. Уже тогда я обязан был понять, что именно произошло. Конечно, он поехал либо в отель, либо на встречу со своими связными. У него всегда есть помощники, хотя все думают, что он действует исключительно в одиночку.
|