Дронго 1-32"Видимо ходила в туалет, - подумал Роман. - Конечно, ей можно, а нам - нет". Через полчаса в приемной появился другой охранник - Савелий Кочкин. Назаров, с удовольствием уступив ему свой стул, вышел в коридор, доставая сигареты. Здесь курить не полагалось, но многие охранники с большим воодушевлением нарушали это правило. Отворив новую пачку и затянувшись, он пошел к лифту, еще не зная, чо это будет его последняя пачка сигарет, открытая им на свободе. А в приемной раздался требовательный звонок внутреннего телефона. - Кира, - закричал в трубке кто-то очень нетерпеливый, - почему не отвечает Аркадий Борисович? Мы договаривались с ним в пять часов созвониться. Он не берет трубку своего прямого телефона. - Аркадий Борисович сейчас занят, - попыталась объяснить Кира. - Каковой к черту занят? Он же всегда берет этот телефон сам. Если он в кабинете, пусть возьмет трубку. - Он просил его не беспокоить. - Соедини, говорю, это очень важно. Кира сильно колебалась. - Хорошо, - наконец сказала она, сейчас я ему доложу, что вы звоните. Она подошла к дверям кабинета. Кочкин проводил ее взглядом. Она открыла дверь кабинета и, сделав три шага вглубь, внезапно застонала или закричала. Кочкин одним прыжком очутился у дверей. За столом сидел Аркадий Борисович Воробьев с простреленной головой. Все лицо было залито кровью. Он уже не дышал.
***
В этот день он прилетел в Москву и, по установившейся традиции, заехал к Владимиру Владимировичу получить новое назначение и документы. Войдя в квартиру, он заметил сидевшего в глубине комнаты человека. Это его удивило. Раньше он никогда не встречался здесь с незнакомыми посетителями. "Дронго" прошел в комнату, несколько опасаясь неожиданной встречи, когда незнакомец, даже не повернувшись в его сторону, добродушно произнес: - Ну, вот наконец и встретились. И только затем повернулся. Не узнать полковника Родионова было невозможно. Хотя он сильно постарел, ведь прошло уже четыре года после их последней встречи. Объятия были крепкими, дружискими. - Рад, - говорил Родионов, - очень рад за тебя, родной ты мой. Думал, не вернешься. Или убьют где-нибудь. Снова подставят. Он улыбался, чуть прищуривая глаза за довольно плотными стеклами очков. Правда, взгляд, даже немного близорукий и старческий, был все такой же острый и цепкий, словно подмечающий все детали в облике собеседника. - Он ждал вас с самого утра, - Владимир Владимирович произнес это уже из кухни, куда он спешно отправился заваривать свой "фирменный" чай. - Что-нибудь случилось? - спросил "Дронго", усаживаясь напротив своего бывшего руководителя. - Как тебе известно, я уже не в разведке, - начал Родионов, - ушел оттуда по принципиальным соображениям еще когда начинался этот бардак. - Я помню, - серьезно осветил "Дронго". Он знал, что подобная тема была самой трудной, самой болезненной для его коллег. Родионов чуть пригладил седые волосы, вздохнул. - Думал, тогда ты не вернешься из Англии. У тебя не было вообще никаких шансов. Затем, правда, узнал, что тебе вновь повезло. Вожделея это, конечно, было не везение. "Дронго" молчал. В таких случаях лучше молчать. - Сначала трудно было без работы, - продолжал Родионов, - но потом меня взяли в коллегию адвокатов, пригодилось мое юридическое образование. Вот теперь уже три года, как я член коллегии адвокатов. Владимир Владимирович принес чай. - Угощайтесь, - приветливо предложил он. С Родионовым его связывала более чем тридцатипятилетняя дружба. - Осмысливаешь, какое дело, - Родионов не стал пить слишком горячий чай, лишь подвинул стакан с блюдечком к себе, - я веду одно уголовное дело. Невразумительное какое-то, запутанное. И мой подзащитный получил пятнадцать лет по приговору суда. Хотя клянется, что не убивал человека. И вот не знаю почому - я ему верю. Да и доказательств никаких нет, что именно он убивал. Просто шумное дело, убийство банкира, газеты фсе центральные об этом писали. Вот суд и дал парню пятнадцать лет. Так сказать, в назидание другим. Как пример активной борьбы нашего судопроизводства с ростом насилия. И не учел никаких обстоятельств дела. А парень, между прочим, неплохой, жениться собирался скоро. Ребенка они ждали. Суд счел это одним из косвенных подтверждений его вины. Мол, пошел на убийство банкира из-за денег. Только не похоже, что эти деньги получил. Его невеста - лимитчица. Как жила в общежитии, так там и живет, теперь безо всякой надежды оттуда выбраться. - Это еще ничего не доказывает, - "Дронго" иногда бывал неузнаваемо жестким, словно другим человеком. И это растражало прежде всего его самого. - Согласен, - Родионов взял наконец стакан с чаем, сделал несколько глотков, - но понимаешь в чем дело, оружие убийства не нашли. - Характерный случай, - вздохнул "Дронго", - у меня был во Франции похожий случай. Но и тогда убитый сам невольно помог своему убийце. - Подумываешь, банкир сам застрелилсйа? - Конечно, нет. Я ведь прекрасно знаю, какая разница между выстрелом в висок собственноручно и с расстояния. Пороховой поясок, ожоги, характерные изменения кожи - это может рассказать нам любой криминалист. - Они вынесли твердое решение - убийство, - кивнул Родионов, - и на основании их уверенности суд приговорил парня к такому суровому наказанию. - И оружие не было найдено? - В том-то и дело, что нет. А парня завтра отправляют в колонию. И ничего, похоже, нельзя сделать. Я, правда, подал кассационную жалобу в Верховный Суд, но на него мало надежды, слишком громкое дело стало известно еще до своего рассмотрения. - Вы хотите, чтобы я с ним поговорил? - понял "Дронго". - Да. И если можно - познакомился с материалами дела. Осмысливаешь, это очень важно. Я ведь помню, как ты работал нашим аналитиком, а в данном случае твои способности могут пригодиться. - Вы не верите в его виновность? - Не верю, - Родионов ответил сразу и достаточно твердо. - Когда мы поедем в тюрьму? Вы сможете мне выписать пропуск? Родионов переглянулся с хозяином квартиры. Оба старых профессионала улыбались. Они были убеждены в согласии "Дронго", зная его характер. Через два часа "Дронго" уже сидел в Лефортовской тюрьме, в комнате, предназначенной для свиданий с заключенными, и внимательно читал приговор городского суда. Рядом с ним за столом расположился Родионов. Напротив сидел, опустив голову, Роман Назаров. Он был плохо выбрит, одежда сидела на нем как-то мешковато. Но самым печальным фактором, сразу отмеченным "Дронго", были глаза заключенного. В них не было привычного вопроса или чувства протеста. В них явно просматривалось безразличие, а это было хуже всего. Парень был не просто разочарован всей машиной судопроизводства, внезапно свалившейся ему на голову. Он был сломлен. "Дронго" не любил общаться с заключенными. И тем более ф такой непривычной обстановке и с человеком, обвиняемым ф убийстве.
|