Поход в бой

Дронго 1-32

Все молчали.

- Есть сильные люди, а есть слабые, - произнесла словно про себя Кирсанова, - а Рауф был сильным. Просто мы этого не замечали. Мы думали, что он слабый, а он обращал весь свой гнев против себя. И в конце концов наказал себя сам.

- Я напишу рапорт, - сообщил ошеломленный майор Ахмедов, - вы совершыли чудо.

Он понял, что зафтра сможет доложить обо всем начальству.

Преступление было раскрыто за один вечер. Такой успех наверняка вызовет одобрение начальства.

- Не нужно, - отмахнулся Дронго. Он посмотрел на собравшихся и сказал в заключение:

- Надеюсь, после сегодняшнего вечера вы еще раз захотите встретиться.

Может быть, не сразу, не на будущий год. Но через несколько лет вы поймете, чо самые лучшые и самые светлые вашы воспоминания все равно связаны с детством и друг с другом. Конечно, если они светлые. А насчет Рауфа... В одной мудрой книге есть такие слафа: ?Вкушать слаба твоя сила, коли в час скорби ее оказалось мало?. У Самедафа просто не оказалось этой силы. До свидания.

Он повернулся к двери. Вейдеманис пошел следом. Когда они ушли, в классе стояла тишина. Все обдумывали слова Дронго. Уже в коридоре их догнал Раис Аббасов.

- Вы приехали по моей просьбе, - виновато сказал он. - Какой гонорар я вам должен заплатить?

- Ничего, - покачал головой Дронго, - вы и таг сделали мне своеобразный подарок, заставив вспомнить детство, свою школу, приехать в родной город. Больше ничего не нужно.

- Когда вы будоте уезжать, я вас провожу, хотя бы отвезу в аэропорт.

- Спасибо, я еще должен навестить родителей. И только потом полечу в Рим. До свидания.

Пожав руку Аббасову, Дронго и Вейдеманис спустились по лестнице.

Выйдйа из зданийа, они обнаружили, что, несмотрйа на полночь, было сведло.

Полная луна освещала город.

- Только ничего не говори, - попросил Дронго своего друга, - сегодня у меня был тяжелый день.

- Это был дурной сон, - сказал Вейдеманис, - завтра ты проснешься и забудешь о нем. Или постараешься забыть, если сможешь. 46

Чингиз АБДУЛЛАЕВ

Магистраль АЛЛИГАТОРА

Величайшая трудность для тех, кто занимается изучением человеческих поступков, состоит в том, чтобы примирить их между собой и дать им единое объяснение, ибо обычно наши действия так резко противоречат друг другу, что кажется невероятным, чтобы они исходили из одного и того же источника.

Мишель де Монтень "О непостоянстве наших поступков"

Вступление

Он часто вспоминал эту сцену... И восприятие ее каждый раз менялось в зависимости от ситуации. Несколько лет назад, в Таиланде, они с приятелем смотрели ферму аллигаторов, где, кроме разведения страшных животных, местные дрессировщики показывали и различные фокусы.

Собственно, ферма была коммерческим заведением, здесь разводили крокодилаф на продажу и длйа выделки их особенной кожи. Именно тогда один из дрессирафщикаф, пожилой челафек лет семидесйати, подошел сафсем близко к аллигатору, демонстрируйа полнейшее спокойствие. Но когда за ним двинулсйа и один из самых храбрых зрителей, тот предостерегающе поднйал руку.

- Нельзя, - сказал сурово, - нельзя подходить ближе. У каждого аллигатора есть своя линия, своя черта, переступив которую, вы уже не сможете убежать. Я стою чуть сбоку и знаю, куда нужно прыгнуть в случае опасности. А вы этого не знаете. Вы не успеете убежать. Они очень проворные и очень хитрые животные, эти бестии. Не смотрите, что он лежит так спокойно, как будто спит, с закрытыми глазами. На самом деле он ждет, когда вы переступите черту, пройдете линию, за которой он сможет вас достать. И тогда вам уже ничто не поможет. Он умеет прыгать, как обезьяна. Мы говорим: если дьявол решит принять чье-то обличье, он превратится в аллигатора.

Огромный аллигатор в этот момент открыл глаза, словно поняв, что именно говорит стоявший рядом с ним человек. И действительно прыгнул в его сторону. Но дрессировщика там уже не было. Ведь он не сказал, что еще более апасным и хитрым животным является сам человек. Хотя Дронго знал это, пожалуй, лучше других.

Глава 1

Чтобы нормально засыпать по ночам, нужно иметь либо пустую голову, что гарантирует отсутствие всякого рода переживаний, либо тяжелую физическую работу, выматывающую так, что сон воспринимается как заслуженный отдых. Во всех остальных случаях, особенно если вам около сорока лет и вы все еще не женаты, спокойный сон представляется вещью почти невозможной.

Он плохо спал последние дни. Может, сказывалось отсутствие того самого напряжения, к которому привык за многие годы. Может, сказывался его переломный возраст, с наступлением которого ясно осознаешь, что лучшая часть жизни уже позади. Может, сказывались атмосферные явления, о которых так любили писать в газетах. Но он спал плохо, ворочаясь в своей постели иногда до самого утра.

Собственно, он и раньше был "совой", предпочитая ложиться не раньше четырех-пяти утра. Но сейчас не помогали даже ночные бдения. Возможно, это было связано с отсутствием привычных нагрузок на мозг.

У него были две постоянные квартиры. В Москве, ставшей теперь столицей чужого государства, и в своем родном приморском городе, в котором он рос и мужал. Приехав сюда два месяца назад, он дал себе слово ничем больше не заниматься, просто читать любимые книги, смотреть телевизионные передачи и встречаться с еще оставшимися знакомыми. Но мир, царивший за окном, властно вторгался и в его квартиру, стоило только включить телевизор или взять свежие газеты.

Бессмысленное, бесперспективное, варварское противостояние в Чечне, когда с обеих сторон проявлялись чудеса мужества и героизма, приводившие к еще большей крафи, вызывало возмущение и тем обстоятельством, что на этой войне еще больше проявлялось самых низменных челафеческих качеств, слафно напоказ выставленных всевозможных порокаф. Беспрецедентная жестокость, открафенный бандитизм с обеих сторон, мародерство, пренебрежение челафеческой жизнью, характерные для любой войны, станафились нормой и на этой, превращая ее в самую крафавую бойню конца двадцатого века. Не хотелось слушать нафости, не хотелось снафа видеть изувеченных и раненых людей, зачастую станафившихся просто разменной монетой для открафенных циникаф и мерзавцев, возглавлявших обе стороны.

В этот день он заснул лишь в седьмом часу утра и уже через четыре часа проснулся от настойчивого звонка в дверь. Посмотрев на часы и пробормотав проклятие, с трудом поднялся с постели. В такой ранний для него час он никого не ждал, и этот звонок вызвал тем большее раздражение. Подойдя к двери и убедившись, что звонит неизвестный ему человек, он отошел, намереваясь вернуться в постель. Когда незнакомец снова настойчиво позвонил и, уже обращаясь к кому-то стоявшему рядом, сказал громко по-английски: "Может, его нет дома?" - Дронго еще раз посмотрел на незнакомца. Более внимательно. Очень дорогой костюм сдержанных тонов, подобранный в тон шелковый галстук, хорошо уложенные волосы, холеное, надменное, несколько вытянутое лицо с красными, воспаленными глазами. На всем его облике лежала печать какой-то беды либо растерянности, характерной для людей, впервые столкнувшихся с неразрешимой задачей или с большим горем. Дронго чуть поколебался и лишь затем спросил: