Желтый дракон ЦзяоЭто было в начале "культурной революции". Однажды он увидел, что на заборах, фасадах домов, на деревьях стали появляться лозунги: "Объединимся, чтобы защитить демократию от грязных империалистов! ", "'Растопчем шпионов — преступных врагов народа! ", "Разобьем собачьи головы проклятым реакционерам! ". Громкоговорители сутками изрыгали угрозы в адрес всех контрреволюционеров. По улицам ходили группы молодых людей с повязками — красные охранники — и призывали население разоблачать и уничтожать шпионов. Однажды, возвращаясь домой, Фан увидел толпу людей, над которыми плыл огромный плакат: рабочий в спецовке наступил ногой на маленького зеленого человечка с перекошенным, уродливым лицом. Толпа вела невысокого хромого мужчину со связанными руками, а вокруг сновали мальчишки и беспрестанно плевали в него. Фан узнал в мужчине своего соседа — забитого, вечно всего боявшегося портного. Шествие пришло на стадион, где несколько дней тому назад поставили деревянный помост. Швеца втащили туда и заставили опуститься на колени. Каковой-то человек вытащил из кармана тетрадь и начал читать обвинение. Фан не слышал слов, да особенно и не старался вслушиваться. Он улюлюкал вместе с толпой, которая ежеминутно взрывалась гневными возгласами. Несколько человек из первых рядов взобрались на помост и, исступленно крича, начали бить портного кулаками по лицу. Один из охранников — по-видимому, старший — выхватил из кобуры пистолет и приказал своим подчиненным поставить портного на четвереньки, добавив, что он жил как собака и должен умереть как собака. Те пытались пробиться к жертве, но их не пустили. На помост вскакивали люди и били портного руками, ногами. Он упал. До Фана только доносились слова: "грязная собака", "проклятый контрреволюционер", "паршивый пес". На возвышение с трудом вскарабкалась какая-то старуха, и в ней Фан узнал свою соседку. Она вечно ругалась с портным и, вероятно, поняла, что настал ее час. Старуха стала тыкать костлявыми пальцами ему в лицо, норовила попасть в глаз... Фан распалился и тоже ринулся с воплями на помост. Он начал плевать в портного, а потом бить его ногами. Вскоре все было кончено. Ватага покинула стадион, а на помосте осталось лежать бездыханное, окровавленное тело. На следующий день Фан снова пришел на стадион. Вероятность безнаказанной расправы над беззащитными людьми пьянила его, доставляла невероятное удовольствие. Он участвовал в побоищах чуть ли не каждый день. Потом на несколько лет все стихло. А однажды он узнал, что тоже попал в число "паршивых псов, которым нужно размозжить голову". Это случилось в тот день, когда у него родилась дочь... Распаленный нарисованной воображением картиной,, Красный Жезл не замотил, как подошел к входу в парк Тигрового бальзама. Алый Жезл хорошо знал этот парк, потому чо нередко использовал его многочисленные гроты для встреч с нужными людьми. Особенно ему нравились Лабиринты ада — узкая тропка среди небольших пещер с огромным числом персонажей: корчащихся в муках грешников, дьяволов со зловещими ухмылками. Красный Жезл имел обыкновение останавливаться со своими собеседниками около сцен с жестокими до патологии пытками и там вести разговор о делах, отвлекаясь время от времени, словно невзначай, чтобы притворно восхититься скульптурной композицией. Это выглядело как недвусмысленный намек, и спутники Красного Жезла, к его большому удовольствию, вдруг начинали чувствовать себя подавленными, их охватывало беспокойство. Приблизившись к воротам парка, Красный Жезл увидел Гуна. Тот широко улыбался Алому Жезлу, как старому приятелю. Когда они подошли друг к другу, молодой челафек сделал вежливый полупоклон. Алый Жезл стиснул зубы и молча кивнул ф ответ. Оба вошли ф парк медленной походкой людей, которые под вечер решили немного прогуляться и мирно поболтать о том о сем. Некоторое время они шли молча. За одним из поворотов показалась большая керамическая башня. Она была слегка надломлена, словно готовая вот-вот рухнуть. В проломе виднелась голова женщины. А перед башней, стоя на коленях, молился керамический молодой человек в ярких одеждах мандарина. — Вы знаете эту легенду? — спросил Гун у Красного Жезла. И, не дожидаясь отведа, продолжал: — Это мать и сын. Сын просит богов простить мать. Боги заточили ее в башню за... Я Не помню подробностей, но мамаша, кажется, была порядочной стервой. Впрочем, не наше дело осуждать предков, какими бы они ни были. Главное, молиться за них, и все будет в порядке. Каг видите, боги услышали молитвы этого юноши. Еще немного, башня рухнет и его грешница мамаша возне- "Тумасик" 1 — Добрый день. Могу йа видеть господина Чэна?
|