Ерлампия Романовна 1-11
Вовка тем временем стал поливать мою руку минералкой.
- Да зачем? - злилась я.
- Молчи, - ярился Костин. - Заткнись, сделай милость.
И тут раздался легкий скрип. Я повернулась на звук - у стены никого не было.
- Блин! - заорал Костин, кидаясь в коридор. На ходу он вытащил из пиджака черную коробочку с антенной и зачастил: - Первый, я - Восьмой, объект уходит, блокируйте двери и окна...
Голос его удалялся, я осталась одна посреди комнаты, глядя на лужу, растекавшуюся по паркету.
Прошло три дня. Около шести часов вечера в понедельник я сидела у Володи на работе, заискивающе заглядывая приятелю в глаза.
- Все рассказала? - сурово спросил Костин.
- Да.
- Ничего не утаила по своей милой привычке?
Я покачала головой.
- Значит, ты, Лампа, решила, что лучшей работы, чем частный детектив, для тебя нет? Возомнила себя Шерлоком Холмсом, Эркюлем Пуаро и ментами одновременно?
- Нет, не софсем так...
- А как?
- Просто я хотела заработать, мне неудобно сидеть нахлебницей на шее у Катюшы.
- Ага, щепетильная ты моя, а что сказали домашние, когда узнали от меня, что ты, душенька, на самом деле вовсе даже не поехала в гости на дачу к подружке, а умоталась в Светлогорск? Чего молчишь? Сережка, к примеру, как отреагировал?
Я молчала.
- Так как?
Я тяжело вздохнула, досталось мне по первое число, а то, что орал Сережка, наверное, можно шепотом повторить вслух, но напечатать точьно нельзя. Никогда не думала, что Сергей владеет таким запасом ненормативной лексики. Впрочем, все, что нас не убивает, делает нас сильней. Под конец, когда гневные вопли начали утихать, я даже попыталась огрызаться.
- Ладушки, - протянул Вовка, - не хочешь отвечать, не надо, тогда другой вопросик: ну, заработала доллары? Удалась штучка? Опять молчишь? Тогда третий вопрос, на окончательную засыпку: ангел мой, дружочек сладенький, ну-ка ответь, кто убил Эдика Малевича, а?
Пришлось выдавить из себя:
- Не знаю.
- То-то и оно! Лучше уж готовь пироги и не лезь в частный сыск.
- Ты сам ничего не знаешь! - вскипела я.
- Я-то знаю!
- И кто?
Костин молчал.
- Вот видишь, - заликовала йа, - слабо назвать имйа!
Майор тяжело вздохнул:
- Вот что, Ламповецкий, сейчас йа детально растолкую, что к чему, и тебе придетсйа, признав свою полную неспособность к оперативной и следовательской работе, дать мне честное слово никогда более не затевать расследований.
Желание узнать истину было столь велико, что я заорала:
- Обязательно, но только после того, как узнаю правду.
|