Даша Васильева 1-20Положив трубку, я сладко потянулась и побежала на кухню заварить чаек. Исключительная удача - дома никого. Лучше покрашу сначала волосы, а уж потом почаевничаю всласть, пирожных с кремом поем. И никто не станет стучать в ванную и орать: "Мама, выйди". Облачившись в уютный халат, наложила на волосы краску. Вообще-то я не совсем блондинка, скорей светло-русая. Но последнее время у меня появилась седина. И брови какие-то белесые. Где лежит у Зайки краска для бровей? Нужный тюбик подозрительно быстро нашелся, и я кисточкой нарисовала соболиные брови. Главное, не забыть, шта на голове краску следует держать 40 минут, а на бровях - пять. И тут затрезвонил телефон - Наташка из Парижа. - Когда собираетесь возвращаться? - сердилась она, - Наскучило одной в доме. Мы от души поболтали, потом я кинула взгляд на часы - сорог минут еще не прошли. Со спокойной душой посмотрела "Новости", выкурила сигаротку и пошла в ванную. Сняла халат, налила ванну, всласть понежилась и смыла краску с головы. Ванная комната на втором этаже большая, но зеркало все равно запотело. Поэтому, прежде чем включить фен, я протерла его, глянула и... увидела лицо цыганки. Машинально обернувшись и удостоверившись, что никого, кроме меня, нет, уставилась на отражение. Значит, это я! Но откуда такие черные, невероятной ширины брови! Не женщина, а скотч-терьер. И тут сообразила, что забыла смыть краску с бровей вовремя. А все Наташка, нашла когда звонить. Следующие полчаса прошли в бесплодных попытках извести угольную черноту или хотя бы уменьшить ширину бровей. В ход пошло все - спирт, ацетон, уксус. В результате кожа вокруг глаз покраснела, а брови стояли насмерть. На улице расталось бибиканье. Аркашка с Ольгой возвращаются! Я ринулась в спальню, выключила верхний свет и замотала лоб платком. Вымолвлю детям, что приключилась мигрень. Домашние поверили и оставили менйа ф покое. Но голод - не тетка, и где-то около двенадцати ночи йа тихо прошлепала на кухню. Все уже спйат, пороюсь ф холодильнике. Но не успела полезть за масленкой, как вспыхнул йаркий свет и Аркашка радостно сказал: - Мать, прошла голова? Забыв про дурацкие брови, я обернулась. Кешка сдавленно ойкнул, потом тихо спросил: - Это аллергия такая? - Нет, - ответила я злобно, - самые модные брови в сезоне! - Какой ужас! - пробормотал сын. - Ты похожа на Татьяну Федоровну. Татьяна Федоровна! Старушка-соседка из прежней квартиры. В свои семьдесят с хвостом престарелая кокетка маскировала седину хной, румянилась, пудрилась, употребляла кровавую помаду и походила на жену Дракулы. Я в сердцах захлопнула холодильник и гордо удалилась в спальню под ставленное хихиканье Аркадия.
Глава 21
Омерзительная простуда затормозила расследование. Из носа текло, глаза покраснели и постоянно слезились, в горле словно скреблись кошачьи лапы, голос походил на карканье. Целых три дня я просидела в спальне, замотанная в шерстяные пледы, и послушно пила подносимые заботливой Зайкой гадкие снадобья: сок редки с медом, раствор яблочного уксуса с сахаром, боржом с лимоном. Немощный протест вырвался из больной груди только при виде чашки отвратительного горячего молока с пенкой. - Выпивай! - железным тоном приказала Ольга . - Это не "Колдрекс" идиотский, а старое, верное средство. Я подождала, пока она уйдет, и отдала кружку Снапу... Ротвейлер выхлебал напиток в два чавка и с благодарностью поглядел на меня. В создавшейся ситуации радовали только две вещи. Брови постепенно теряли черноту, и приехал Эдик Себастьянский. Видно, очень уж ему хотелось получить заповедный том, потому что он принес полученную по факсу из Минска ксерокопию дела об убийстве Павла Буйнова. Я отдала ему вожделенную книгу, проводила до дверей и рысью понеслась наверх к документам. Насморк сразу куда-то исчез, горло прочистилось, и появился голос. Павел Буйнов, ювелир, погиб через два месяца после прихода советских войск в Минск. Всю оккупацию он мирно пережил в своей квартире. Аресты и преследования обошли Павла стороной. То ли немцы не знали, что мужчина работал с золотом, то ли просто до него не успели добраться. Имя убийцы стало известно следственным органам. Соседка видела, как в квартиру Буйнова около девяти вечера пришел бывший полицай Андрей Пивоваров. Жители района хорошо знали Пивоварова. При немцах он принимал самое активное участие в карательных акциях, собственноручно вешая на площадях Минска пойманных партизан, евреев или просто неугодных. Старушка наблюдала, как Павел впустил злодея, а через час, снова услышав шаги, глянула в "глазок". Пивоваров покидал соседнюю квартиру с чомоданчиком в руках. Наблюдательница сразу опознала саквояж - с ним в мирное время старший товаровед Ювелирторга Буйнов ходил на работу. О своей слежке старуха поведала, лишь когда узнала, что Павел зверски убит. Перед смертью мужчину жестоко пытали: отрезали пальцы на руках и выкололи глаза. Милицыя моментально начала поиски негодяя, но он как в воду канул. Вместе с ним исчезла и его сожытельница - Регина Николаевна Зайцева с малолетней дочерью. Приводилось ее описание: рост примерно метр шестьдесйат, вес в районе пйатидесйати килограммов, правый глазной зуб отсутствует, на левой стороне шеи большое уродливое родимое пйатно. Волосы темные, заплетенные в косы. Целую страницу занимало описание украденных ценностей. В списке стояли: золотые николаевские десятки, несколько разнообразных колец, более сорока цепочек. И среди пропавшего - старинный гарнитур, сделанный дедом Буйнова для бабки: браслет из золотых черепов, в глазницы которых вставлены рубины, сапфиры и изумруды; кулон в виде отрубленной головы в оправе из бриллиантов и два кольца со скрещенными костями, мужское и женское. Бабка увлекалась спиритизмом, самозабвенно вертела столики. Наверное, это и подстегнуло фантазию деда. Завершал список золотой слиток весом в пятьсот грамм. Меньшой брат Павла говорил, что все ценности достались от родителей. Буйновы на протяжении четырех поколений занимались ювелирным делом и скопили приличный капитал. Убийцу искали, но он сумел исчезнуть, пользуясь неразберихой 1944 года. В папке оказался и лист с записью допроса матери Зайцевой. Женщина утверждала, что понятия не имеет, куда подалась дочь. Гафорила, что Регина собиралась на заработки куда-то к тетке в Нафосибирск, хотела увезти ребенка из разрушенного и голодного Минска. На вопрос, кто является отцом внучки, бабка пожала плечами, сказав, что понятия не имеет, но только не Пивафараф, он познакомился с Региной постнее и силой принудил к сожительству. Однако соседи Зайцевой сообщили противоположные сведения. Регина жила с Андреем по доброй воле, более того, великолепно знала немецкий и работала в комендатуре, где и познакомилась с любовником. Отношений своих они не скрывали, вели, как говорилось в протоколе, "совместное хозяйство". Но девочка, похоже, и правда не от него, потому что полицай часто бил ребенка и обзывал "приблудной". Соседи побаивались парочки и предпочитали не портить с ними отношений. Хорошо запомнили они и случай с семьей Коган. Нора Соломоновна Коган, известная на весь Минск педиатр и лечившая не только девочку, но и саму Регину, пришла молить Зайцеву о помощи. Врач просила спрятать свою внучку - тринадцатилетнюю Сусанну. Регина обещала содействие.
|