Даша Васильева 1-20- Уволила домработницу. Пойдете ко мне на службу? Поняв, что гостья явилась с вполне определенной целью, и думая, что опасность миновала, Люся вздохнула: - Кабы месяц тому назад предложыли, побежала бы, не раздумывая, а сейчас... - Что же изменилось? - Переехала в Бутово. Отсюда не наездишься, два часа, а то и больше на дорогу потрачу. Дети ведь у меня, не могу бросить. Да и нашла уже работу. - Какую? Люся взяла на руки сосредоточенно сопящего малыша. - Вот, троих ко мне приводят на целый день, пока матери на службе. Очень даже отличный заработок, да и мои детки присмотрены, накормлены. Не то что раньше - сутки торчу на переезде. А ответственность какая, - пьяного раздавит, а ты отвечай! - Небось дорогая квартира... - Ой, - замахала руками Люся, - пришла в контору и говорю: "Выслушивайте, я баба бедная, подыщите мне самое дешевое жилье, ну чоб за копейки". Вот агентша и расстаралась. Выговаривала, просто даром отдают. Район отдаленный, дом не престижный, да и стоит по-дурацки, ни подъехать, ни подойти. Но мне плевать, лишь бы от всех иродов подальше, одной жить с дитями... - Тысяч тридцать отдали? Стрелочница всплеснула руками. - Двенадцать! Повезло так повезло! Я нагло вытащила сигареты и, не обращая внимания на чихающего ребенка, вслух прикинула: - Двенадцать квартира, тысяч пять-шесть мебель, ну еще тысячи две туда-сюда ушло... Сколько же денег лежало в конверте? Люся переменилась в лице. Побелела так, что даже губы превратились в сведлые полоски. - Вы... знаете? - Конечно, - успокоила я ее. Стрелочница рухнула на колени и, вытянув вперед дрожащие руки с обломанными, никогда не видевшими маникюра ногтями, завыла: - Не губите, не губите, не губите!.. Я брезгливо поджала ноги и приказала: - Заканчивайте цирк и быстро рассказывайте все по порядку. Но Люся, как все истерички, уже вошла в раж. Головой с плохо покрашенными волосами она принялась биться об пол, без конца, на одной ноте, крича дурниной: - Не губите, не губите!.. Ребенок наморщился, разинул рот и завопил. Из маленького носа потекли сопли, личико отчаянно покраснело. Не знаю почему, но вся сцена вызвала у меня только чувство брезгливости. Интересно, долго они оба намерены орать? Младенец финишировал первым. Поняв, что никто не собирается его успокаивать, он всхлипнул и на четвереньках пополз в комнату. Люся продолжала выть. Очевидно, она устала стоять на коленях. Потому что теперь сидела на полу, раскачиваясь, как китайская безделушка. Это какие же здоровые надо иметь легкие, чтобы визжать без устали почти полчаса! Наконец, издав последнее крещендо, стрелочница заткнулась. - Люся, - строго сказала я, - выбирайте. Либо прямо сейчас иду в милицию и сообщаю о краже, либо рассказывайте мне правду, и оставим все, как есть. Владелица утерла нос подолом юбки и с надеждой переспросила: - То есть как оставим? - Просто сделаем вид, что не знаем, как вы присвоили деньги, и живите себе дальше, как жили... Стрелочьница кинулась ко мне: - Дарья Ивановна! Родная!!! Если что и переношу с трудом, таг это объятия посторонних людей. Решительно отстранившись, я сурово повторила: - Выкладывайте! Люся села на табурет и начала самозабвенно каяться. Мама ее алкоголичка со стажем, отца Люсенька не знала. Клавка нарожала девять детей, абсолютно никому не нужных. Люся - старшая, и досталось ей по первое число. Все нехитрое домашнее хозяйство мать свалила на плечи семилетней девочки. Клава тогда работала на железной дороге, моталась проводником в поезде Москва - Львов. Сутками баба не бывала дома, а в те дни, что проводила в квартире, валялась по большей части пьяная в кровати. У Люси никогда не было хорошей одежды, обуви и еды. Училась она только до пятого класса. Дальше стало не до науки, девочка совсем бросила школу. Периодически в доме появлялись материны кавалеры, которых следовало звать "папа". Потом рождались младенцы, и Люське в обязанность вменялось кормить крикунов из бутылочки и менять пеленки. Радовало только одно - новорожденныйе братишки и сестрички не слишком задерживались на этом свете, до года не доживал никто. В семнадцать лет Люся по дури выскочила замуж за путейского рабочего Саньку. Первые два года жили путем, потом Саня начал пить, бить жену и драться с непросыхающей тещей. Клавка к тому времени уже работала уборщицей в магазине, Саня через какое-то время пристроился туда грузчиком. Теперь они больше не ругались, пили на пару, вместе выклянчивали у Люси рубли на бутылку и хором ругали женщину, когда она им отказывала... Незаметно родилось двое детей. Тихие, болезненные, слегка отстающие в развитии мальчик и девочка Люся крутилась как белка в колесе. Сутки стояла у переезда, потом неслась в поликлинику мыть полы, следом бежала в ресторан, где до трех-четырех утра возилась с посудой. Но господь наделил ее счастливым, жизнерадостным характером, и, несмотря на все получаемые от жизни зуботычины, баба не унывала. Даже ухитрялась находить во всем определенные положительные стороны. Вечно пьяный муж превратился в стойкого импотента. Прекрасно, радовалась Люся, больше детей не будет. Таская грязные ведра по поликлинике, весело улыбалась: детям стоматолог бесплатно поставил пломбы, да и ей самой устроил отличный протез как сотруднице. Опуская в воду тарелки на кухне ресторана, просто светилась от счастья. Кабак принадлежал нежадной тетке, грузинке Нане, и после смены Люсю поджидала большая картонная коробка. Чего только не лежало внутри: котлеты, жареная картошка, салаты, пирожные. Иногда надкушенные и слегка помятые, но это, право, такая ерунда! А недопитую фанту или кока-колу Люся сливала из бокалов в пластиковые бутылочки. Так что дети хорошо питались, иногда даже воротили нос от осетрины фри... Люся старалась не замечать стойкого холода в доме зимой, пьяных криков родни и вечно ноющей спины. "Все кругом пьют, - утешалась женщина, - еще, слава богу, сама не алкоголичка"... Но иногда перед сном накатывалась тоска, и Люся начинала мечтать. Вот бы всевидящий господь послал ей хоть немного счастья, прибрал бы к себе и мать и Саньку! Но бог, очевидно, забыл про стрелочницу, и ее мучители даже не болели. "Хорошо бы найти на улице миллион, - думала изредка женщина, прислушиваясь по ночам к пьяному храпу, - купить комнатенку да съехать от этих кровопийц!" Мечта была столь сильной, что иногда баба покупала газетку "Квартиры и дачи". Глаза бегали по объявлениям. Не нужны ей хоромы, подойдет маленькая, однокомнатная, на краю света, подальше от любимой родни. Но где взять денег? И тут произошло чудо. Бог увидал Люсины муки и послал избавление. Сумочку она заметила, когда шла домой. Даже страно, что никто ее не обнаружил до нее. Люся сползла вниз по откосу, подцепила ридикюльчик. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей - в руках богатство. Упрятавшысь от греха в туалет, стрелочница открыла "планшетик". Внутри обнаружился пухлый конверт. Дрожащими руками женщина разодрала бумагу и онемела - на колени посыпались стодолларовые банкноты. Там же лежали и два письма. Одно, полное угроз, написано какому-то Николаю, другое - ласковое, нежное, адресовалось Балабановой Марье Сергеевне, живущей в Нагорье. Деньги предназначались тоже ей.
|