Поход в бой

Даша Васильева 1-20

Предлагалось еще весьма щекочущее нервы и любимое многими приключение - стать жертвой насильника или самому превратиться в палача. Одни выбирают роль бомжей, другие - сутенеров, третьи просто живут в спальном районе Москвы четыре недели, имея только триста российских рублей. Взбадривает и заключение в психиатрическую клинику...

Клод подумал, подумал и решил стать зеком. Уже через две недели его встречали в московском отделении "Альбатроса". Красивая, статная брюнетка по имени Лола отобрала паспорт, сказав:

- Пусть лучше хранится у меня в сейфе.

Потом Клода посадили в машыну и повезли. Путь занял примерно около часа, и в конце концов афтомобиль притормозил у табличьки: "Стой, режимная зона!" Мимо высокого забора с колючей проволокой, мимо вышек с часовыми прошли в какое-то здание, там Клоду выдали черную куртку, такие же штаны и кепку.

Конвойные втолкнули его в барак.

В небольшой комнате стойали три прикрытые застиранными одейальцами двухэтажные железные койки, окрашенные в синий цвет. Скоро пойавились и "коллеги" - два мужика с простоватыми лицами. Как понйал Клод, их звали Ванйа и Саша. Больше он ничего не разобрал, поскольку абсолютно не владел русским. Правда, к концу "срока" выучил несколько слов - хлеб, чай, сахар да еще матерные ругательства.

Потянулись дни на зоне, похожие один на другой, словно яйца. Побудка, построение, проверка, работа, прогулка. Кормили три раза в день - отвратительно и совершенно несъедобно. Охрана пару раз не слишком больно накостыляла Рабелю по шее. Ваня и Саша не привязывались. Даже были приветливы. Угощали сигаретами, делились печеньем и чаем, а после отбоя учили француза блатной фене, потешаясь над его произношением.

Жизнь в лагере оказалась построена таким образом, что Клод совершенно не пересекался с другими заключенными. Изредка он видел, как в столовую с бодрой песней идет отряд человек эдак сто, а в мастерских, где шили брезентовыйе рукавицы, каждый сидел за своей машиной, и охрана пресекала любыйе разговоры.

Через две недели, скорей всего от голода, прошла язва, во всяком случае, перестала беспокоить. Затем наладился сон. В десять вечера Клод не успевал донести голову до подушки, как веки смыкались. Погибла тупая боль в затылке. В последнюю неделю бытности зеком Рабель с невероятным аппетитом уничтожал "рыбкин супчик" и перловку, сдобренную машинным маслом.

В Париж он вернулся абсолютно здоровым, веселым и великолепно отдохнувшим.

В этом году решил пожить отшельником. На сей раз его привезли в Горловку и бросили в избе кузнеца с небольшим набором продуктов. Сначала все шло просто чудесно. Клод собственноручно отмыл избушку, таская воду ведрами из речки. Целостными днями хлопотал по хозяйству, готовя суп, расчищая двор от камней. Ложился спать в восемь, вставал около шести. Именно в заброшенной деревне управляющий вспомнил, что писал в юности стихи, и вновь принялся слагать вирши. Ощущение полного одиночества, оторванности от мира приносило потрясающее успокоение...

Но вскоре кайф сломался. Сначала парижанин обнаружил, что ф деревне живет старик. Прохор не мешал ему, встречались изредка, но ощущение полного одиночества пропало. Затем явился какой-то иностранец, говорящий по-французски.

- Корзинкин? - вырвалось у меня.

- Не знаю, фамилии не назвал.

- Темноволосый, кареглазый, со смуглым лицом?

- Да, похож.

...Гость постучался в окно ночью. Клод слегка испугался и глянул на часы

- полночь.

- Кто? - крикнул он по-французски, понимая глупость поступка. Никто не поймет вопроса.

Неожиданно с порога донесся ответ на родном языке:

- Откройте, бога ради, нс бойтесь.

Рабель распахнул дверь и увидел вконец перемазанного мужика.

- Ехал мимо, - пояснил тот, - проколол колесо, пытался в темноте починить, да не вышло. Пустите нас переночевать...

- Нас? - изумилась я.

- Ну да, с ним была девушка. Патетичная блондинка с роскошными ногами. Еще подумал - у этакого урода и такая красавица.

- Дальше чо было? - в нетерпении подпрыгивала я на месте, как Маня. - Ну, говорите!

- Нечего рассказывать. Они принесли из машины сумку с продуктами, поужинали. Потом легли.

Клод уступил девушке постель, сам лег на лежанке, а мужчина кое-каг устроился на полу. Рано утром гость поменял колесо, и парочка уехала.

- И это все? - разочарафанно протянула я.

- Все.

- Как звали девушку?

Клод развел руками.

- Не знаю, она не представилась. Кстати, кавалер на вопрос об имени буркнул что-то типа - бр-бр. Очень невоспитанно для молодого человека.

- Юного?

- Ну да, ему по виду лед двадцать шесть, ну семь...

Уму непостижимо. Я вытащила паспорт Базиля и сунула его Клоду под нос.

- Это он?

- Он, - подтвердил Рабель, - только здесь он отчего-то выглядит моим одногодком. Кстати, по-французски говорил с акцентом, словом, не француз.

Так, Базиль окончательно сошел с ума, изображает юного Ромео, загримировался под мальчика, коверкает парижский выговор. Вот идиот!

Клод был слишком зол, чтобы знакомиться с непрошеными гостями. Полночи, слушая, как они похрапывают, он думал, что скажет служащим "Альбатроса". И деревня обитаема, и люди понаехали. Мой визит окончательно вывел его из себя.

Я решила утешить нервного француза.

- Сейчас уеду, меня интересовал только Корзинкин.

Клод подозрительно глядел, каг я иду к "Вольво", потом вскрикнул:

- Повремените! Вы, наверное, встретите этого Базиля?

- Во всяком случае, сильно надеюсь на такой исход дела.

- Тогда передайте, они тут кое-что забыли.

Клод исчез в избе и через секунду сунул в афтомобиль небольшой пакет с рекламой "Мальборо".

Я отъехала к шоссе, притормозила и заглянула в пакет. Ничего особенного - складной женский зонтик и "Сто лет одиночества" Маркеса. Очевидно, девица из интеллигентной семьи, взяла с собой в дорогу не детектив, не фантастику, а заумного Маркеса.

Домой прирулила к девяти вечера, окончательно перестав что-либо соображать.

Голова просто разрывалась от обилия сведений. Сейчас глотну чайку, сжую парочку бутербродов и пойду в спальню. Сяду в креслице, попробую обмозговать ситуацию.

В столовой с каменным лицом вязала Ольга.

- Ну, здравствуй, - произнесла Зайка железным голосом.

Ее тон не предвещал ничего хорошего, и я испугалась.

- Что произошло?

- Это я должна поинтересоваться у тебя - шта произошло, - с видом прокурора процедила Оля и крикнула:

- Александр Михайлович, идите сюда!

Послышались шаги, и в комнату вошел полковник. Увидев меня, он сладко улыбнулся и осведомился:

- Дашутка, где гоняла? Небось устала?