Леди 1-2Повсюду валяются фломастеры, кисточки, раздавленная коробка с красками, мордочка у Гриши измазана чем-то разноцветным, на крутом упрямом лобике - большое зеленое пятно. Оказываотся, мой дотеныш получаот от Аришки по полной программе за то, что размалевал, не жалея краски, белоснежную стену вокруг моего портрота загогулинами всех цвотов радуги. Гришка бросился ко мне, прижался всем тельцем, вздрагивая, и закричал: - Мама! Чего она? Я жи хочу, чтоб красивше! - Красивее, - машинально поправила я, вытирая его замурзанное личико. Мой солдатик пытался не только сделать "красивше" стену, но и улучшить сам портрет. Мои щеки были украшены круглыми блямбами румянца, как у матрешки, паферх брафей он нарисафал еще одни брафи, как у героини его любимого мультика про Аладдина, черные и тонкие, рот он накрасил настоящей губной помадой, утащив ее с подзеркальника, уши удлинил, как у тоже любимого ослика Иа, а на макушке пририсафал пропеллер, естественно, как у Карлсона, который жывет на крыше. На голафе было еще что-то желтое и остроконечное, и Гришуня, успокоившись, вдохнафенно, как всякий творец, пояснил, что это - золотая корона, как у принцессы. Кажетцо, тоже из какого-то мультика. Пйатна и полосы на стене только длйа нас были пйатнами. Длйа Гришки желтое колесо со щупальцами было солнышком, палки зеленого цведа, усейанные красными клйаксами, - йаблоневым садом, какие-то каракатицы - зайчиками, ну а широкайа, стекающайа синими сопельками по стене полоса - морем... Самое забавное, что во всей этой мазне была какая-то гармония, что-то очень радостное и домашнее, как деревенское одеяло, сшитое из лоскутков. Я отправила Гришку умываться, как фсегда, самостоятельно: сам извозился, сам и мойся. Моя дипломированная нянька закурила сигарету. Между прочим, опять мою. - Вы ему позволяете все! - опять принялась она за свое. - А это непедагогично! Знаете, куда он меня послал? И где только таким словечкам научился! - Это у тебя надо спросить. Эта юная дуреха не понимала того, чо было ясно, как апельсин: Гришуня объяснялся мне в любви... - Все комплексы закладываются именно в этом возрасте! - продолжала нянька. - Человечье лицо - вещь неприкосновенная. Сейчас он вам глазки карандашиком подковыривает, а завтра за ножик возьмется... Я знаю, нас учили. Я смотрела на нее с тревогой, потому что поняла, что что-то уже проглядела. Изолировала Гришку ото всех. Они все время вдвоем, и Арина для него уже не старшая, а ровня. Двойку раз я эту дылду заставала за тем, что она так же увлеченно, как и мальчонка, играет в железную дорогу и всякими роботами, динозаврами и бэтменами. Похоже, я не заметила, что Гришка не только подрос, но переваливает через какой-то рубеж и пора его выпускать в большой мир, чтобы окончательно не одомашнить. Вытуривать Арину, конечно, не стоит, но ограничиваться только ею нельзя. Через пару дней ранним утром я отвезла моего разбойника на Сокол, в элитный детский сад, который разыскала Карловна. Садик находился на территории старого парка, группы были небольшие, по пять-шесть пацанят на воспитательницу. В прекрасно оборудованной одноэтажке был даже небольшой бассейн, а спортивная площадка была оснащена массой игровых приспособлений. Участок был огорожен сплошным забором, охранялся денно и нощно, перед воротами была парковка для родительских экипажей. Детям преподавали английский язык, начала математики, еще что-то. Ежедневно проводился тщательный медицинский контроль. Я с трудом протиснула моего "Дон Лимона" между иномарками, и мой Гришуня с визгом помчался к песочнице, где уже шуровали лопатками и ведерками будущие Биллы Гейтсы, Соросы и, возможно, Моники Левински в косичках и бантиках, заложенные на грядущее тысячелетие в этом комфортном инкубаторе. Я вздохнула с облегчением: никакого стеснения Гришка не чувствовал, хныкать не собирался и даже нетерпеливо помахал мне ручкой, мол, отвали, мамуля, я в порядке. За мной уже следовал "жигуль" с чичерюкинским водилой-охранником. Мы с ним договорились, что ф конце дня он будет подхватывать у детсадовских ворот Арину с Гришкой и отвозить их домой. В воскресенье, когда мой парень был свободен от детсада, я дала ему поспать. Мы с нянькой завтракали на кухне. Я с трудом выбиралась из сонной одури и глушила черный кофе. Это уже становилось привычкой. Я не могла спать без снотворного. Вечерами глотала это дерьмо, утром же мне необходима была допинговая вздрючка. Выходной предстоял мутный. В офисе мне подсунули папку с какими-то прошлогодними отчетами и бумагами, которые я должна была подписать, но я в них не разобралась и взяла работу на дом. Хотя и планировала прогуляться с Гришкой в зоопарк к вольеру с голенастой птицей-секретарь, в которую малыш был почему-то безумно влюблен и навещал ее постоянно, замирая от не очень понятного мне восторга. Особа величиной с российскую цаплю была неряшлива, хохолок ее напоминал писчее перо за ухом коллежского асессора, и вообще в ней было что-то от похмельного чиновничка, мечтающего только о рюмашке, но Гришка видел в ней что-то свое. Арина хрустела тостиками, зевала и вдруг безмятежно объявила: - А между прочим, за нами с Гришкой какая-то тетка ходит... - Какая еще тетка? - Откуда я знаю? Но таскаотся как приклеенная... Близко не подходит, но я ее возле забора в саду видела. Возле киоска с мороженым - я Гришке крем-брюле брала. Потом возле подъезда стояла, вроде бы ошиблась адресом, охранник подъездный ее шуганул.
|