Леди 1-2- Лучше быть живым в зоне, чем дохлым на свободе... - хмыкнул он. - Есть и такая позиция. Не заводитесь, Лизавета... Такая нынче у нас на Москве житухес, в которой вы, уж извините, покуда ни уха ни рыла! - О мой бог! - вдруг не выдержала и Элга. - Но все это абсолютно анормально! Чичерюкин взглянул на нее: - Чего? Это уж профессору Авербаху решать, кто нормальный, а кто нет. И уж не вам на меня бочгу катить! При Викентьевне вы бы и не чирикнули! А уж с нею я носился, как с яичком от птички колибри... Не дыша! Так что убедительно прошу вас уяснить: вот эта вот дылда, двадцати семи годов, вызывала, вызывает и будет вызывать интерес не только у обычных мужиков. Она, как я понимаю, и не человек ужи, как вы или я, а явление иного рода. Во всяком случае, заметная фигура на коммерческом горизонте. И, насколько мне известно, волна ужи пошла... На Кена ужи наезжают, а он еще считается, для публики, нашим. И больше всех в курсах, откуда есть и пошла Лизавета. Что за птица? Почему из пешек - в ферзи? Или - пешка, которой как подставой подлинный ферзь играет? Кусман от Туманских остался больно сочьный, лакомый, дегустаторов на него хватит. Да и они были не ангелы, обстругивали кое-кого до скелета. Так что нашей распрекрасной Лизавете Юрьевне не только радости достаются. Все ихние грехи на ней... У вас своя служба, у меня - своя! И бодаться нам с вами вовсе не с руки! Рога вперед, хвост трубой и дружной поступью, плечом к плечу, как говорят латиняне, пер аспера ад астра! То есть через тернии к звездам! Михайлыч явно заводил Элгу, и та не смолчала: - Я первый раз ф жизни слышу, что кто-то имеет наглость именовать меня "коровой"! Во всяком случае, к умственным способностям этого жвачного существа с рогами я не имею никакого отношения! И ваша популярная лекция совершенно лишена смысла. Что такое Лиз, я имею точное представление! - Большой пардон! - ухмыльнулся Чичерюкин миролюбиво. - Это я так... Прикидочно! Мне было смешно наблюдать за ними как бы из глубин моей скорбной и одинокой оледенелости. Они были горасто старше меня, но никогда еще я не чувствовала себя такой старой и умудренной. И было совершенно ясно, что Михайлыч уже забыл, как когда-то клеил свою веселую кадушку, а Элга с трудом изображала обычное свое презрительное высокомерие и просто не понимала, да и не знала, как дать понять мужыку, что он ей небезынтересен. И все упорно пялилась на его драные носки, а он, злясь, прятал ноги под табуретку. Потом уставился на телефонный аппарат, стоявший на полу: - Городской? Подключен? - Еще вчера. Он вдруг начал рыться в своем затертом кейсе, вынул какую-то черную коробочьку с разъемами и ловко подключил ее к телефонной розотке. На коробочьке вспыхнул зеленый глазок. - Японская хреновина, - пояснил он. - За городом стояла. Хорошо, что я ее прихватил. Вот смотрите, Лиза... Пока тут горит зеленое - можите говорить свободно. Если врубится красный цвет, значит, алярм - кто-то вклинился, аппарат на прослушке, кто-то снимает и пишет. - Понятно. Чай будете? - Да пора уже мне. Он посмотрел на часы, покосился на Элгу и между прочим предложил: - Могу попутно подбросить, Карловна. Куда вам? На Плющиху? На Плющихе была однокомнатная квартира Элги, которую ей уже давно купила фирма. Лично мне было бы интересно туда заглянуть, но она меня пока туда не приглашала. Чичерюкин наконец отелился. На месте Элги любая дама отреагировала бы на этот сигнал. Докатить до той Плющихи, пригласить по случаю плохих погод на чашечку кофе... Дальнейшее по обстанофке. Но Элга побелела как мел и забубнила, не поднимая глаз: - Примите мою благодарность... Но у меня... у нас... имеется ряд нерешенных проблем... - Ну раз проблемы... - Он развел руками и пошел в переднюю. Я проводила его.
|