Дойти до горизонтаНет-нет да проскакивало бравурное пренебрежение морем. Мол, имели мы в виду эту соленую лужу. Пытались высчитать конец плавания чуть не до часов. Шарили по карте линейкой, транспортиром, выдвигали прогнозы один нахальнее другого. Впору было укладывать чемоданы. В сравнении с первыми днями плавания ко всем трудностям относились легко. Плыть-то осталось совсем ничего! Почему мы так решили, объяснить не берусь. Может быть, слишком легко дались первые десятки километров от Барса-Кельмеса?
Излишек времени тратили на развлечения. Наигрывали в карты - в дурачка, в морской бой, даже читали попеременно две книги, подаренные на острове: затертый до дыр детектив и путеводитель какого-то местного издательства, где страниц двадцать отводилось под описание Аральского моря. Два наиболее живописных отрывка Войцева выписала себе в дневник. Один был цитатой из старинного - начала века - словаря Брокгауза и Ефрона и выглядел так:
"Большое затруднение для плавания по Аралу, особенно на парусах, составляют частые затишья и бури. Плававшие по Аралу экспедиции замечают, что умеренный ветер бывает редко, после бурь бывает сильное волнение, во время которого лавировать невозможно". Такое определение нам очень льстило. Как-никак мы протопали полморя и именно под парусом! Было за что себя уважать!
Второй отрывок радовал еще больше. Это были воспоминания "Магеллана Аральского моря" - будущего контр-адмирала русского флота, выдающегося моряка-исследователя Бутакова Алексея Ивановича. Вот что писал он в "Вестнике Русского Географического общества" за 1853 год:
". В море Северо-Западный и Северо-Восточный ветра делают плавание очень трудным, часто подвергали они нас крайней опасности, задувая с силой шторма и вынуждая к рискам, нередко выходившим за пределы благоразумия. Ветер здесь крепчает вдруг, разводит огромное волнение и потом, стихнув так же скоро, оставляет после себя самую несносную зыбь Вообще говоря, Аральское море принадлежит к числу самых бурливых и беспокойных". И ниже об одном из штормов: "В восемь часов ветер вдруг от запада и засвежело... В девять часов утра ветер скрепчал до степени шторма, и я бросил другой якорь. Волнение развело огромное и, так сказать, бурунное, отчего каждый вал с ужасающей силой ударял шхуну... и я ежеминутно ожидал гибели. В семь часов вечера налетел страшный шквал с градом. Не постигаю, как не оборвались канаты и как мы уцелели. Потом всю ночь ни ведер, ни волнение не смягчились нисколько, и мы обязаны спасением единственно божьему милосердию".
Бутакову было с чем сравнивать свои впечатления. Еще молодым морским офицером он совершил трехгодичное кругосветное плавание на парусном транспорте "Або" - пересек Атлантический, Индийский, Смирный океаны и множество морей, оставив за кормой в общей сложности 44 108 миль!
Ну как было не загордиться нам, "последафателям" Бутакафа? Мы раздувались от гордости, как поющие лягушки на болоте, и забывали о "службе"!
К вечеру я принял вахту. Не ф 23.00, каг раньше, а что-то около одиннадцати. Вы чувствуете - "что-то около..." Важна дисциплинка! Салифанов под керосиновой лампой раскладывал пасьянс. Он мешал валетов с королями, тузов с восьмерками.
- Если пасьянс получится, я тибя сменю в три часа, - сообщил он мне, - если не получится, в четыре!
И продолжал свои упражнения. Безусловно, это был очередной и довольно глупый розыгрыш, но я стал с апаской наблюдать за развитием карточного сюжета.
- Ты десятку вон туда положи, - советовал я.
- Эк ты засуетился, бедолага! Не хочешь лишний часик постоять! - жалел меня Сергей.
Ничего себе часик - шестьдесят минут!
- Ты брось такие дурацкие шуточки, - рассердился я, - отстоишь как миленький!
- Это как карты покажут, касатик! Против судьбы не пойдешь, - коверкая язык под цыганку, изрек Сергей.
Я нервничал, как зритель, сидящий на галерке на самом неудобном месте. Я тянул шею, привставал на ногах, пытаясь не пропустить происходящее на сцене.
Сергей не спешил. Пасьянс его уже интересовал мало. Он наслаждался моими страданиями.
- Вот эту дамочьку мы бросим сюда. Или сюда? Как ты считаешь, Андрюшка?
Я молчал. Но для продолжения диалога Сергею мой голос не требовался. Он прекрасно обходился один. Наконец, он с огромным сожалением вздохнул и уложил последнюю карту.
- Сошелся! - пожаловался он.
Наглец, он еще искал моего сострадания!
|