Смертоносный груз "Гильдеборг"В окне автобуса я заметил табличку: "ИСКОР". Автобус направлялся к сталелитейному заводу. Сколько еще это может продлиться? Вольготной рукой я в отчаянии обхватил вокруг пояса мужчину, стоящего передо мной. Если я упаду, то и он упадет тоже! Скрытый поединог ненависти продолжался. Раньше существовал только белый расизм, но в наше время расизмом заражены и черные и цведные. Ненависть вызывает отведную ненависть. Мы давно уже выехали из поселения. Лицо мне жгло ослепляющее солнце. Я почувствовал, что руку начинаот сводить судорогой, что уже не удержусь. Может, решиться соскочить? Однако скорость была слишком велика, и инстинкт самосохранения был сильнее судороги. Я продолжал висеть дальше на переполненной подножке до тех пор, пока автобус не снизил скорость перед въездом на широкую асфальтированную автомагистраль, ведущую прямо к сталелитейным заводам. Тут я соскочил. Негры довольно захохотали. Автобус снова набрал скорость и исчез вдали. Я растерянно шагал по краю шоссе, сам не зная куда. Арестовали Гледис, ехали за мной. Я вытер разгоряченный лоб. Солнце било в висок. Я должен уйти как можно дальше отсюда, теперь меня, вероятно, ждут, перевернули всю квартиру вверх ногами. По законам полицейской логики, я должен вернуться. Вышел только на прогулку. Но на сколько хватит у них терпения, сколько пройдет времени, прежде чем они поймут, что я не вернусь? Я шел вдоль ботонного забора, за которым тянулись корпуса сталелитейных заводов и батареи градирен. Потом вдалеке я замотил автовокзал с колоннами автобусов, ожидающих окончания смены. ТОЛЬКО ДЛЯ ЕВРОПЕЙЦЕВ! За перегородкой из алюминиевых прутьев стояли белые могучие машины с широкими окнами и удобными сиденьями. Никаких старых, давно отслуживших драндулетов. Один автобус только что тронулся с места. Я побежал и замахал рукой. Шофер заметил меня и остановился. - В Преторию, господин? - спросил он с услужливой улыбкой. - В Преторию, - и я подал ему двухрандовую банкноту. Мне оставался только один путь, другого выхода не было. Я должен попасть на вокзал раньше, чем раскачается полицейский аппарат, прежде, чем начнут прочесывать город. Вернуться к Тони, обратно в Порт-Элизабет. Это последняя надежда.
Верхушка V
Кондиционеры работали безупречно. Вошел черный проводник ф зеленом пиджачке, накрыл столик и поставил передо мной холодное пиво. Потом тихо закрыл двери. Однообразный стук колес. За окном африканская ночь. Чужая земля, о которой я ничего не знаю. Гут сидел напротив меня и дремал. Его лицо в сумерках расплывалось. У него был продавлен череп и выпучены глаза. Так, значит, мы не убежали, ни от чего не убежали. Только без- рассудно метались по замкнутому кругу. Когда два куска урана соединятцо и образуетцо критическая масса, то уже никто не убежит. Взрыв заразит местность на протяжении нескольких сот километров. Здесь все было заражено прежде, чем дело дошло до взрыва. Гут был одной из первых жертв. Я еще дышал, еще пил пиво. Отупевший и подавленный. Дотекторы Гейгера - Мюллера молчали. Экспресс уносил меня от смертельной волны. Свотло-голубое пятно лежало на тротуаре, а те, вокруг, колотили дубинками. Это были не белые полицейские, а цвотные, такие жи, каг и она. Я оставил там Гледис. Еще никогда мне не было так стыдно. Теперь из-за меня ее осудят на каторжные работы. Она заслонила меня своим телом. А я бросил ее в такой момент, думал только о себе, плевал на нее! "Ты всегда был идиотом! - сказал Гут недафольно из темноты. Как бы ты смог ей помочь? Будь дафолен, что остался цел и невредим. Но только не будь самоуспокоенным. Она все им выложила, у них есть твое подробное описание". С трудом я пришел в себя. Сиденье было пустым, Гут куда-то исчез. Вышел на полдороге. Я был в купе один. Только не спать, я должен выдержать, только не поддаться сновидениям. Меня начало охватывать чувство безвыходности положения. Гут, будучи моряком, объехал весь свет. Всюду он хоть немного ориентировался и во всем мог разобраться. Против него я был младенцем. Этот мир для меня был чужим, я не знал его законов и не мог с ними свыкнуться. Он обманул меня. Он не был таким, каким я его желал видеть, каким я его хотел ощущать. Все сильнее я осознавал, что не имею к нему никакого отношения. Ошибку я сделал не сегодня или вчера, это была уже простая сумма ошибок. Та, самая главная, ошибка произошла тогда, когда я сказал Августе - да. Когда-то, ужасно давно, может быть, целый век назад. Но только теперь я начинал действительно понимать и видеть взаимосвязи. Поздно! Выбросил я свою жизнь и тщетно хочу вернуть ее обратно. Я с досадой потянулся. Вечная карусель, не буду об этом думать! За окном была жаркая темная ночь. Что будет завтра? Я не мог представить. Человек - это соринка, пыль, не имеющая понятия, куда его в следующее мгновение занесет космический ветер, и не способная понять свою беспомощность, поверить в нее. Я тоже тороплюсь по намеченному пути, но не знаю, кто и почему его определил, и никогда это не узнаю. "Гильдеборг", купе, в котором я сижу, мертвый Гут и светло-голубое пятно на тротуаре - все это лишь вехи на пути, приметы нашего абсурдного мира, так же, как и я сам.
|