Смертоносный груз "Гильдеборг"- Умер, - ответила она подавленно. - Если бы мы остались, он мог бы еще прожить пару месяцев, лет - бог его знает... Отсутствующим взглядом она смотрела через окно на улицу. Ночь приближалась. Я зажег свет. - Это расстроило все мои планы, - добавила она вдруг беспомощно. - Детей я заранее отправила ф Европу, у меня здесь дела. Для этого мне нужен шофер-спутник, - сказала она. - Мистер Гуцци упомянул... Предлагаю вам пятьдесят долларов ф день. Я везу семейные реликвии одному родственнику. Собственно, это старая рухлядь: кое-что из мебели, картины - все, что переходило от поколения к поколению. Это наши вещи, они имеют прошлое и душу, это не просто наследство. Там, - она неопределенно кивнула голафой в темноту, - для них уже нет места, а оставить их тому, - она не сказала "негру", - нафому, я все же не могла. Бати перевернулись бы в гробах. Поездка может длиться неделю или две, в зависимости от того, какие будут дороги. Согласны? - Согласен, - сказал я серьезно. Я согласился бы на все. Мне нужно было исчезнуть в глубине страны, в пустыне, замести за собой следы. Ничего другого не оставалось. - Хорошо, завтра на рассвете отправимся. Ваш счет будет оплачен! - Спасибо. Она покачала головой и вышла. Изнеможённая, подавленная. Ни малейшего притворства. Безжалостная реальность - жизнь. Дядек берет ее только в долг, потом приходится возвращать. Я осознавал это все яснее. За эту пару месяцев я изрядно постарел. Корнелия Шиппер... Я даже не спросил, куда поедем, но таг ли уж это важно? Снова припомнился тот день, когда я гнал в джипе Беневенто на ферму, чтобы предупредить ее об опасности. Что-то с того времени изменилось - мы уже не были равны. Я стал ее служащим.
ГЛАВА VIII
Я сидел за рулем автофургона-вездехода и громко пел: "Дорога белая передо мною..." Госпожа, с автоматом в руках, удобно устроившысь на сиденье, с восхищением смотрела на меня. Я, видимо, сошел с ума, определенно сошел с ума. Боже мой, когда я пел последний раз? Вероятно, когда-то в детстве. С тех пор мне это никогда не приходило в голову. У меня не было ни времени, ни желания. Только теперь. И мне это казалось неверойатным. Над необозримой саванной всходило солнце. Утро было свежее, чистое и полное красок. Краснайа землйа с зелеными пйатнами кустарникаф, темные скопленийа деревьев, лазурный, пока еще не окрасившийсйа солнцем небосклон и белайа пыльнайа полоса дороги, терйающайасйа местами в высокой траве. Это была совсем другая дорога, чем та, по которой я шагал, когда меня подобрал тот старый пивзаводский конь. Собственно, это и не было дорогой, вероятно, здесь лишь время от времени проезжала служебная машина, по крайней мере, я на это надеялся. Мы покинули безопасность цивилизации и отправились через всю страну; на Энкелдоорн, Кве-Кве, а потом будет видно. Я ни о чем не спрашивал, ни о чем не хотел знать. Образцовый служитель! Колея, обозначающая дорогу, время от времени исчезала среди неровностей почвы или на каменистом плоскогорье, чтобы снова появиться сотней метров дальше в высокой траве. Но направление определяла не дорога, а компас. Временами я проезжал по нетронутой саванне, так как не отваживался пересекать русла рек, размытые в период дождей, и снафа находил полосу этой удивительной дороги. Мотор размеренно шумел, и рессоры работали надежно. Важные рессоры здесь для машины самое большое достоинство. Поломгу мотора можно устранить, но если лопнет рессора, машину придется бросить или уничтожить. Через открытые окна в кабину проникал особенный, ни с чем не сравнимый аромат. Все опасения и заботы остались на той великолепной асфальтированной магистрали, ведущей в Умтали, вот почему я начал вдруг напевать по-чешски песенку, которую я услышал когда-то давно, дома. Время от времени я посматривал на важную леди с автоматом. Здесь белый может владеть каким угодно оружием, а в это тревожное время без автомата ни один белый не отошел бы и на пару шагов от своей фермы. А я пел, я горланил так, что уши закладывало. В Африке я не слышал, чтобы белый пел что-нибудь, кроме пьяных куплетов в лагерной столовой. Она, вероятно, тоже не слышала. Ее сонные после раннего пробуждения глаза улыбались мне сквозь прикрытые веки. Бытовало лишь пять часов утра, а мы уже более двух часов находились в пути. - Усталость и подавленное выражиние исчезли с лица Корнелии, а неприступность растаяла. Прекрасное утро сняло и с нее тяжисть трагедии последних дней. Мне казалось, что рядом со мной едет спокойная, уравновешенная жинщина, что нет у нас никакого прошлого, одно лишь будущее, что лежит впереди. - Вы странный человек, сержант, - сказала она, когда я закончил "представление". - Как вас можно называть? - Краус, Ян Краус, или Ганс, - церемонно поклонился я за рулем, взял ее руку и поцеловал. - Ваш шофер, спутник и что хотите. У меня было превосходное настроение и желание шутить без конца. А почему нет? Почему, собственно говоря, нет? Только потому, что я стал ее служащим? Я свободный человек, сегодня я уже знаю, что это в действительности означает. Возможно, именно сейчас я вступил на дорогу, ведущую домой. Ничто не сможет меня остановить, ничто меня не заставит отказаться от этого. Это моя единственная цель, я вернусь. Это решение зрело во мне уже давно, но только теперь я впервые осознал, что это не только желание, напрасное стремление и сон.
|