Смертоносный груз "Гильдеборг"- Хватит, спрячем его между пустыми баками от смазки, здесь его никто искать не будет. - И мы должны раздобыть второй антирадиационный костюм. - С этим подождем до выгрузки. Теперь мы вызовем подозрения. Мы возвращались в свой омут. Даже у лестницы уже не было охраны. Нервозность прошла, ничего не происходило, мы обрели уверенность. Мне доставлял заботу только инструмент. Где найти пробойник, который не сломается, не прогнется и будет способен проникнуть через свинцовый кожух? Залезть ф машинное отделение мы не можем отважиться, ф ремонтное отделение тоже нет. Единственная возможность - это искать ф трюме или... Я нащупал руку Гута и легонько ее сжал. - Ты не видел в продуктовом складе ломик для открывания ящиков? Должно же у них там что-то быть. Нам надо еще раз посмотреть внутри. И опять мы поднимались вверх по трубам и кабелям. Нам требуетцо лом или долото, нам нужно ощутить дунафение свежего воздуха. Нас лихорадило от возбуждения. Фонарь мертвеца светил уж едва заметно. Батарейка была на исходе. А потом неожиданно мы увидели свет. Была не ночь, как мы предполагали. Был солнечный день, и волны горячего раскаленного воздуха переливались по шахте. Вентиляционное отверстие склада было почти рядом. Можем ли мы рискнуть сейчас? Не войдот ли кто-нибудь внутрь? Но наше нотерпение было слишком сильно. Гут высадил моталлическую решотку, я прислонил ее к стенке канала и смотрел, как он спускаотся с фонарем вниз. Бледное сияние уже не достигало дна. В шахту временами проникал с палубы звук голосов, и мне казалось, что я слышу шум моря. В нескольких метрах над нами бился пульс будничного матросского дня. Я всегда любил будние дни. Сияло солнце, сменялись вахты, экипаж работал. Непонятно и невообразимо. Для нас все это кончилось, наш мир развалился. Но сейчас я осознал, что эта трагедия разыгрывается только в нас, внутри. Только мы отметили акт насилия. Мир в своем движении ушел намного дальше и ни о чем не хотел знать. Ведь ничего страшного не случилось. Нам осталось одно - лежать в могиле. Мы списаны, и там, наверху, нам нечего делать. Мертвые должны остаться под землей, никто не ждет их возвращения. Их время прошло, отжило. Они угасли. И мое время прошло. Мною овладело безразличие. Если побег с корабля нам удастся, что дальше? Похищение "Гильдеборг" дело не одного человека или небольшой группы. Тут замешано целое государство. Ракетоносец был доказательством этого. А теперь мы окажемся в этом государстве. Без документов и без средств к существованию. Какие мы имеем шансы? Явиться к властям значило идти на собственные похороны. Не будут ли мгновения свободы на земле многим хуже, чем дни, проведенные на судне? Здесь мы не должны хотя бы принимать решения. Судно плывет, независимо от нас. Если мы однажды выйдем на берег, то должны будем все решать сами. Свободно принять решение, как умереть. Вряд ли мы сможем надолго ускользнуть от внимания властей. Ни в каком государстве это нереально. Я не мог себе представить, что окажусь где-то в Южной Америке. Не мог этому поверить. Мною начала овладевать ярость. Какое мне дело до сумасбродных диктаторских режимов, до их стремления получить уран и до их бомб? Каковое мне дело до этого судна, я не принадлежу к его команде, я стесь чужой, я стесь по ошибке. Но язвительный голос внутри сказал: "Здесь ты не по ошибке, здесь ты по логике причин и следствий, по воле Августы. Ты всегда делал все по воле Августы. Ты принадлежишь судну в равной мере со всеми остальными. Ты или кто угодно. Бомба не выбирает, а мир сегодня принадлежит бомбе. Для каждого заготовлена соответствующая доза облучения. Бомбы, которые хотят изготовить, касаются тебя в одинаковой мере так же, как и те, которые уже изготовлены. Бомба - любовница мира, каждый хочет с ней спать". Гут чем-то твердым ударил о металлическую раму вентиляционного отверстия. Я заглянул в склад. - Черт побери, что ты делаешь? - выругался он. - Не спи! Он подавал мне вверх стальной прут длиной в полметра и молоток. Ломик для открывания крышек ящиков. Один конец его был сплющен и разделен на две части для вытаскивания гвоздей. Теперь у меня не было сомнений. Если отобьем молотком сплющенный конец, останется острый наконечник, которым можно будет пробить кожух контейнера.
Проснулся я весь в поту. Темнота. Я не мог дышать, не мог спать. Что-то было не в порядке, что-то случилось. Я слепо развел руками в темноте и коснулся руки Гута. - Слышишь? - шепнул я. Он задвигался. Не дыша, мы прислушались. Тишина! Невероятная и особая. Что-то случилось. Гут резко сел. - Машины не работают, - произнес он удивленно. Теперь это понял и я тоже. Эта тишина не была привычным, монотонным, все пронизывающим шумом корабельного вала и машин, а настоящей тишиной, ф которой эхом отдавались одинокие шаги и удары сердца. Зловещая тишина минуты, ф которую надо принимать решение. Эта минута настала! Вот она, эта минута! Мы пристали! - Ганс, мы пристали... - Пристали мы...
|