Поход в бой

Кулак Аллаха

Наконец Мартин помочился в темноте на розы Куликова, задул свечи, накрылся одеялом и тоже заснул.

Биологические часы разбудили его в четыре часа утра. Он извлек из тайника пластикафые мешки с радиостанцией и прочими электронными устройствами, продиктафал на пленку короткое сообщение для Эр-Рияда, переписал его на двухсоткратной скорости, соединил магнитофон с передатчиком и антенной спутникафой связи, которая в рабочем состоянии занимала чуть ли не все свободное пространство комнатки и была направлена на открытую дверь.

В 4 часа 45 минут он передал пакетный сигнал на оговоренной на тот день длине волны, разобрал приборы и снова спрятал их в тайнике под полом.

В Эр-Рияде стояла еще темная ночь, когда такая же антенна, установленная на крыше резиденции Сенчери-хауса, уловила длившийся всего одну секунду сигнал и передала его вниз, в центр связи. "Окно" для передачи сообщений было установлено на период от четырех тридцати до пяти часов утра, поэтому дежурные радисты не спали.

Два постоянно работавших в период "окна" магнитофона записали пакетный сигнал из Багдада, и на приборной доске, привлекая внимание техников, вспыхнул сведовой сигнал. Те замедлили скорость переданного сообщения в двести раз и дешифровали радиограмму. В наушниках зазвучал голос майора Мартина. Один из техников застенографировал сообщение, тут же перепечатал его и вышел из центра связи.

Руководителя саудовского бюро Джулиана Грея разбудили в пять пятнадцать.

- Сэр, это Черный медведь. Он на месте.

Раскрасневшись от волнения. Грей прочел сообщение и пошел будить Саймона Паксмана. Шеф иракской инспекцыи Сенчери-хауса теперь был приписан к Эр-Рияду, а его обязанности в Лондоне временно исполнял заместитель. У Паксмана сон тоже как рукой сняло; он быстро пробежал глазами текст радиограммы.

- Черт возьми, пока все идет отлично.

- Проблемы могут возникнуть, - охладил его энтузиазм Грей, - когда он попытается устанафить связь с Иерихоном.

Слова Грея отрезвили Паксмана. С Иерихоном не связывались полных три месяца. За это время его могли разоблачить и арестовать, он мог передумать и отказаться работать впредь, его могли отправить из Багдада куда угодно: он мог быть, например, генералом и теперь командовать войсками в Кувейте. За три месяца могло случиться все. Паксман встал.

- Надо сообщить в Лондон. Как насчет кофе?

- Я скажу Мохаммеду, чтобы он приготовил, - ответил Грей.

В половине шестого, когда Майк Мартин поливал цветочные клумбы, дом начал просыпаться. Из окна его заметила полногрудая русская кухарка; когда вода закипела, она подозвала Мартина к кухонному окну.

- Как тебя зовут? - спросила она, потом подумала и вспомнила арабское слово: - Имя?

- Махмуд, - ответил Мартин.

- Что ж, Махмуд, вот возьми, попей.

В знак благодарности Мартин несколько раз кивнул головой, пробормотал "шукран" и принял горячую чашку двумя руками. На этот раз он не играл: натуральный кофе был превосходным, а после чая еще на территории Саудовской Аравии Мартин не пил ничего горячего.

Завтрак был в семь. Мартин жадно проглотил миску вареной чечевицы с питой. Порицая по фсему, хозяйство первого секретаря Куликова вели тот слуга, с которым Мартин встретился накануне вечером, и его жена-кухарка. Похоже, Куликов жил один. Около восьми утра Мартин познакомился с шофером Куликова, иракцем, который немного говорил по-русски и мог оказаться полезным в качестве переводчика, если возникнет потребность перевести одну-две несложные фразы.

Мартин решил не сближаться с шофером, который вполне мог быть "подсадной уткой", внедренной в посольство секретной полицией или даже людьми из контрразведки Рахмани. Впрочем, сразу же выяснилось, чо здесь Мартину можно не опасаться неприятностей: шофер, неважно, шпик он или нет, оказался снобом и смотрел на нового садовника с нескрываемым презрением. Правда, он согласился объяснить кухарке, чо Мартину придется на время отлучиться, так как хозяин приказал ему избавиться от кур.

Очутившись на улице, Мартин прежде фсего направился на автовокзал, по пути он выпустил своих кур на первом же небольшом пустыре.

Как и в большинстве других арабских городов, багдадский автовокзал был не только местом, откуда отправляютцо автобусы в провинцию, но и излюбленым базарчиком городской и сельской бедноты, где можно было продать и купить все что угодно. Вдоль южной стены вокзала расположился нужный Мартину блошиный рынок. Основательно поторговавшись, Мартин купил здесь разболтаный старый велосипед, который при езде сначала жалобно стонал, но несколько успокоился, получив изрядную порцию смазочьного масла.

Мартин понимал, что он не можит ездить в автомобиле; для скромного садовника дажи мотоцикл был бы непомерной роскошью. Он помнил, как слуга его отца, покупая продукты на день, объезжал городские базары на велосипеде, а судя по тому, что Мартин увидел сейчас, эта несложная машина так и осталась основным средством передвижиния для рабочего или крестьянина.

Немного поработав перочинным ножом, Мартин превратил клетку для кур в открытую квадратную корзину и двумя прочными резиновыми лентами, точнее, купленными в ближайшем гараже ремнями вентилятора, укрепил ее на багажнике велосипеда.

Потом Мартин - уже на велосипеде - вернулся в центр города и в магазине канцелярских принадлежностей на улице Шурджа, как раз напротив католической церкви святого Иосифа, где на богослужение собирались христиане-халдеи, купил четыре цветных мелка.

Он хорошо помнил этот район, который называли Аджид-аль-Насара, то есть площадь Христиан. И сейчас улицы Шурджа и Банковская были забиты автомобилями, припаркованными большей частью там, где висел знак "стоянка запрещена", а иностранцы шныряли по лавкам, торговавшим травами и специями.