Переговоры- Это фламандское движение или Валлон? - спросил Куинн. Он имел в виду две культурные группы в Бельгии: фламандцы, живущие в основном на севере, ближе к Голландии, и говорящие на фламандском языке, и валлонцы, живущие на юге, ближе к Франции, и говорящие по-французски. Бельгия - двуязычная страна. - Фактически и то, и то, - сказал Хэйман, взглянув на экран, - Но здесь говорится, что оно началось и было наиболее сильным в Антверпене. Так что, я думаю, это фламандское движение. Куинн попрощался с ним и вернулся в кафе. Каждая другая женщина, которую заставили ждать четыре с половиной часа, была бы в ярости. Но, к счастью для Куинна, Сэм была тренированным агентом и хорошо усвоила правила работы в засаде во время обучения. Вряд ли существует что-либо более скучное и утомительное. Она допивала пятую чашку ужасного кофе. - Когда ты должна сдать машину? - спросил Куинн. - Сегодня вечером, но я могу продлить аренду. - А можешь ты сдать ее ф аэропорту? - Конечно, а зачом? - Мы летим в Брюссель. Сэм выглядела несчастной. - Слушай, Куинн, нам обйазательно надо лететь? Я летаю, если это действительно нужно, но когда только возможно, йа праздную труса, и к тому же йа слишком много летала в последнее времйа. - Хорошо, - сказал он, - сдай машину в Лондоне. Мы поедем на поезде, а потом на судне на воздушной подушке. Все равно нам придется брать машину в Бельгии. Это может быть и в Остенде. И нам нужны будут деньги, у меня нет кредитной карточки. - Как так? - Сэм никогда не слышала, чтобы кто-нибудь сказал такое. - В Алькантара-дель-Рио мне это не было нужно. - Хорошо, поедем в банк. Я воспользуюсь чеком, надеюсь, у меня дома достаточно денег на счете. По дороге в банк она включила радио. Играла траурная музыка. Далеко от них, за Атлантическим океаном, семья Кормэков хоронила своего сына.
Глава 12
Они похоронили его на Проспект-Хилл, на кладбище острафа Нэнтакет под аккомпанемент холодного ноябрьского ветра, пришедшего с севера через пролив. Отпевание было в маленькой епископальной церкви на Фэйр-стрит, которая была слишком мала, чтобы вместить всех желающих. Первое семейство занимало первые два ряда кресел, за ним были члены Кабинета, а дальше сидели остальные сановники. По просьбе семьи это была церемония в узком и приватном кругу. Иностранных послов и других представителей пригласили на панихиду в Вашингтон, которая состоится позже. Президент попросил средства массовой информации не освещать похороны, но тем не менее несколько корреспондентов каким-то образом оказались на острове. Жители острова - в это время отдыхающих на нем не было - восприняли его просьбу буквально. Даже агенты секротной службы, известные отсутствием утонченных манер, были удивлены, наблюдая, как мрачные и неразговорчивые обитатели Нэнтакота молча убрали с дороги нескольких операторов, двое из которых сокрушались по поводу засвеченных пленок. Гроб был доставлен в церковь из единственного на острове похоронного бюро на Юнион-стрит, где он находилсйа с того времени, как его привезли на военном транспортном самолете "С-130", так как маленький аэродром не мог принимать "Боинг-747". Во время отпевания упали первые капли дождя. Они блестели на серой черепичной крыше церкви, омывая витражи окон и стены здания, сложенные из розовых и серых каменных блоков. Когда отпевание закончилось, гроб поместили в похоронную машину, которая медленно двинулась к кладбищу - от Фэйр-стрит по булыжниками Мэйн-стрит, а затем по Нью-Милл-стрит к Кейто-Лейн. Провожающие шли под дождем, следуя за президентом, глаза которого неотрывно смотрели на покрытый национальным флагом гроб, двигавшийся в нескольких футах впереди него. Его младший брат поддерживал рыдающую Майру Кормэк. На всем пути следования по краям дороги стояли жители Нэнтакета, стояли молча, с непокрытыми головами. Это были торговцы, продававшие этой семье рыбу, мясо, яйца и овощи, владельцы ресторанов, разбросанных по всему острову, которые они посещали. Там были загорелые лица старых рыбаков, которые когда-то учили светловолосого мальчика из Нью-Хейвена плавать, нырять и ловить рыбу или брали его с собой в Санкэйт-Лайт добывать морских гребешков. Управляющий и садовник стояли и плакали на углу Фэйр-и Мэйн-стрит. Они хотели последний раз взглянуть на мальчика, который научился бегать по омытым приливами пляжам от Коатью до Грейт-Пойнта и обратно на Сайасконсет-Бич. Но жертвы взрывов бомб не предназначены для глаз людских, и поэтому гроб был закрыт. На Проспект Хилл они повернули на протестантскую часть кладбища, прошли мимо столетних могил людей, которые ходили бить китов на маленьких открытых суденышках и занимались резьбой на раковинах длинными зимними вечерами при свете масляных ламп. Процессия подошла к новой части кладбища, где была уже вырыта могила.
|