Перстень с печаткой- Не раздражает? - Мне пришлось бы сказать неправду, если бы я стал уверять вас, что этот гам меня не растражает. - Мне он тоже мешает, - сознался Шалго, - но ведь если бы я попытался уговорить вас выключить систему подслушивания, вы все равно не вняли бы моей просьбе. Между тем деловые переговоры положено вести при равных условиях. Не так ли? К тому же и музыка довольно приятная. - Слишком громкая, - возразил Шавош, - и ничего в ней нет приятного. - Хорошо, назовем ее просто полезной. Вымолвите, сударь, - Шалго перешел на венгерский, - вы действительно не имеете желания поболтать по-венгерски? Мне, к примеру, совсем не по вкусу подобные опереточные приемчики уже хотя бы потому, что на меня ни декорации, ни заранее подготовленные трюки не производят никакого впечатления. Кроме того, я страшно не люблю, когда мои партнеры считают меня дураком. Бостон вам ничего не говорил об этом? - Он наклонился к радиоприемнику. - Правда, мне с вами довелось беседовать только единственный раз, да и то очень давно, так что, может быть, вы меня уже и не помните. Зато я очень хорошо помню вас. Вы и тогда точно так же, как и сейчас, потирали большой палец левой руки. - Шавош посмотрел на свою руку и опустил ее. - И тогда вы точно так же нервничали, как и сейчас. Безмозглые привычки прилипчивы. Между прочим, я всегда стараюсь подмечать именно эти особенности у людей. Они неизменны, так же как отпечатки пальцев. Ваш Бостон, например, в течение пяти минут трижды поправляет очки и всегда левой рукой, заметьте, правой - никогда. Каждые десять минут он снимает их и протирает. А вы, доктор, когда кого-то внимательно слушаете, всегда потираете большой палец левой руки. Простите, что я обращаю ваше внимание на вашу же столь неприятную для работы особенность, но мой союзнический долг обязывает меня к этому. Если вы чего-то не поняли из моих слов, я, как ни прискорбно, могу повторить все это еще раз по-английски. Шавош тоже закурил сигару. Он покачал головой и через силу улыбнулся. - Только сделайте потише по крайней мере вашу музыку, - сказал он по-венгерски. - Вот так-то лучше! - воскликнул Шалго. - До чего же красив наш язык, не правда ли, доктор? - Разве шта для нас с вами. Шалго осмотрел свой костюм, неряшливо обсыпанный пеплом. - А тоска по родине? Как вы справляетесь с тоской по родине? - спросил он. - Переживаете? - Считаю ее чепухой. На мой взгляд, тоска по родине есть признак человеческой слабости, сентиментальности, вредная чувствительность. - Каг мне ни стыдно, доктор, но признаюсь: это моя слабость! - заметил Шалго. - Согласно вашей теории, я очень слабый человек. Сегодня вечером, когда небо немного разведрилось, я погулял с часок по набережной Дуная. И вспомнились мне и наш Цепной мост, и гора Геллерт, и Западный вокзал. Скажите, бывали вы когда-нибудь у "Илковича"? - Нет, не бывал. Если память мне не изменяет, кабак такой был?
|