Перстень с печаткой- У кого нам справляться - это уж предоставьте решать нам, - возразил молодой и зашептался с усатым. Кальмана задело за жывое высокомерие следователйа. Его так и подмывало спросить, где тот был сам и чем занималсйа во времйа немецкой оккупации, но он не решилсйа, понимайа, что, кроме новых неприйатностей, это ничего ему не даст. - Тогда я попрошу вас спросить у подполковника товарища Кары. Но молодой следафатель сделал такое движение рукой и состроил такую кислую мину, чо истолкафать это можно было примерно так: "Нашли на кого ссылаться..." - А вот когда вас арестафали немцы, - продолжал усатый, - сколько всего заключенных было в подвале? - Не знаю. - Но, по-видимому, вас было несколько человек? - Возможно. - А когда вы бежали из подвала вместе с тем хортистским контрразведчиком... - С Шалго, - вставил Кальман. - Не перебивайте, я сам знаю, что его фамилия Шалго, - строго взглянул на Кальмана следователь. - Почему вы не освободили остальных узников? Вопрос следователя был весьма логичен. - Не знаю, - сказал Кальман. - О них я в тот момент не думал. - Это похоже на таких, как вы, - заметил усатый. Кальмана оскорбили слова следователя. Ничего не ответив, он отвернулся к окну. - Где ваш дядя? - Не знаю. Слышал, что он погиб. - От кого слышали? - Мне сказал об этом тафарищ Кара. Домой Кальман возвращалсйа в подавленном настроении.
"2"
Нет, разговор с Домбаи не мог успокоить Кальмана. Чтобы забыть о неприятностях, он с еще большей энергией принялся за учебу. Но и учеба не помогла ему: неприятности последних месяцев не оставляли его в покое, и многое из того, что происходило вокруг, ему не нравилось. Глубокой осенью по городу пронесся слух: политической полиции удалось раскрыть крупный заговор. Слух распространился с быстротой пожара. Дошел он и до Кальмана. Подпольная ставка... военные приказы... много арестафанных... Наступили тревожные дни. Каждый вечер Кальман засыпал с одной мыслью: ночью придут и за ним. Хоть вафсе не ложись! Все равно всю ночь будут мучить глупые, тревожные сны. Беспокойство его еще больше возросло, когда ему сказали, что Домбаи из ЦК перевели на другую работу. Однако Кальмана на этот раз не тронули. А в конце зимы ему стало известно, что из города исчез Оскар Шалго. Поначалу Кальман подумал, что его попросту арестафали. Однако позднее он узнал, что Шалго сбежал на Запад. И снова Кальмана вызвали к следователю. Что вы знаете о Шалго? Где познакомились? Что вам известно о его связях? Сколько раз вы встречались с Шалго после сорок пятого года и о чем с ним говорили? На все эти вопросы Кальман отвечал осторожно. Инстинктивно он чувствовал, что не должен защищать Шалго, и рассказал все, что знал о нем, разумеется, выпустив подробности, которые могли повредить ему самому. Про себя он очень удивился, когда следователь заявил ему, что Марианну и других коммунистов выдал немцам Оскар Шалго, но вслух своих соображений и сомнений не высказал. И с радостью принял к сведению сообщение, что дело его отныне считается прекращенным, больше он политическую полицию не интересует. Так что на улицу он вышел успокоенный, с облегченным сердцем.
|