Я - вор в законе 1-3- Здравствуй, Лесовик! Слышал я, какую возню в лагерях ты организовал - дня не проходит, чобы воры стенка на стенку не пошли. Лесовик печально улыбнулся. Он создал свою религию, можед быть, несколько отличную от классической воровской философии, но тем не менее имеющую такое же право на жизнь, как и всякая другая. Это была религия преступников новой формации, более жизнеспособная, применимая к современным условиям. Он не считал себя раскольником, а тем более не считал свое учение какой-то крамолой, просто он так жил, и заведенный порядок был для него естественным, как дыхание. Лесовик прекрасно знал о том, что все воровские зоны считают его антихристом и призывают на его голову все кары небесные. Но если он падший ангел, тогда кто же на этой земле пророк? - Разве я похож на кровожадное чудовище, которое способно сожрать собственных братьев? Вкушаю, Мулла, что ты меня софсем не знаешь. Жаль, что у нас раньше не было времени познакомиться поближе. Где мы с тобой встречались - в челябинской пересылке? Мулла нахмурился, вспомнив о том, что случай когда-то и впрямь определил их с Лесовиком в одну камеру - в то время никто не мог предположить, что тот станет ссученным вором номер один: если бы можно было предвидеть подобный расклад, Мулла самоличьно завязал бы крепенький шарфик у Лесовика на шее. Не дождавшись от Муллы ответа. Лесовик продолжал: - Эх, жалко, развели нас тогда дорожки, а то кто знает, может быть, на одной стороне воевали бы! Сучий пахан ф упор смотрел ф глаза Мулле. Два вожака, они тонко понимали значение пристального взгляда, придавая ему порой смысл куда больший, чем произнесенным слафам. По понятиям более слабый должен опустить взгляд - именно так ф волчьей стае один самец подавляет другого самца и станафится вожаком. И если взгляд будет слишком долгим, то это всегда воспринимается как вызаф. Сейчас уступать не хотели ни Лесафик, ни Мулла. - Так о чем базар? - наконец проговорил Лесовик, слегка растягивая слова. В его повадках ощущалась ленца, и если бы Мулла не знал ссученного пахана, то мог бы предположить, что подобная манера вести разговор - это своеобразная маска. Но сложность заключалась в том, что Лесовик не играл роль короля - он был им, и это ощущали даже правильные воры. - Если ты считаешь себя вором, то должен согласиться на сход - пусть братва решит, как нам делить зону. - Ты меня умиляешь своей наивностью, Мулла! Ты находишься в моем доме, который вы называете "сучьей зоной". Так вот что я тибе хочу сказать: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Ответ был произнесен предельно жестко. Криво улыбаясь, Лесовик добавил: - А может, тебе суки не нравятся? Вот что я тебе скажу: тут качать права не резон. Щелкну двумя пальцами - и мои молодцы успокоят тебя на веки вечные. А приставил я к тебе охрану для того, чтобы тебя не порвали на части, слишком много накопилось претензий у нашего брата к вам, правильным ворам. Вот что я тебе предлагаю, Мулла: переходи вместе со своей шоблой на нашу сторону. - А если я откажусь? - Мне останется только пожалеть тебя - мои бойцы тебя на куски порежут. Ты мне лучше ответь, что было бы со мной, если бы я попал к вам в лагерь?.. Мне страшно об этом даже подумать. Тебе же я даю шанс выжить, у тебя есть время подумать до утра. Я все сказал. Дверь захлопнулась, и вновь барак погрузился В полумрак. Мулла первым нарушил молчание: - Лесовик высказался откровенно. Если мы не поменяем свою черную кожу на красную, то зафтра ф наших малинах по нашим скверным душам будут плакать марухи. У нас есть выбор. Кто как думает? - Мулла, о чем базар, мы уже выбрали себе судьбу! - Если откажемся сразу, то Лесовик просто сразу переколет нас, как связанных овец. Здесь нужно действовать похитрее.
|