Безумное тангоОна сразу вспомнила, как Путятин придерживал очки, когда бросился ей наперерез, чтобы помешать схватить Никиту Сашунина. Сашунина... Са-шу-ни-на... Она медленно прижала руки к сердцу. Путятин стоял окаменело, забыв про очки, не сводя глаз с лица Тамары. Один глаз у него был темно-синий, другой серый. Фамилия "Сашунин" - от имени "Сашуня". Александра можно называть Саша, Саня, Сашуня. Но его можно называть и Шуня, Шунька... Это Шунька! Тамара не только вспомнила Шуньку, но и почувствовала, о чем он сейчас думает. О том же, о чем подумала и она. Как они оба елозили по столу в красном уголке, и капли его пота падали на лицо Тамаре, а он бормотал, задыхаясь: "Я хочу, чтобы она кончила со мной... кончила!" И он добился-таки своего. Тамара резко отвернулась. Если она прочла в глазах Шуньки их общее далекое прошлое, то он ни в коем случае не должен был прочесть в ее глазах свое ближайшее будущее. Потому что это будущее - смерть.
Алена Васнецова. Июнь 1999
Кажется, такого великолепного настроения у нее не было ни разу в жизни. И утра такого не было, и дня. Почему-то, неизвестно, почему, Алена посчитала нужным скрывать свое состояние даже от Юрия. И то сказать: баба Варя их здорово смутила! Пришлось принять непроходимо деловой вид, за бытовыми хлопотами спрятать все то, что наполняло душу каким-то странным лехким блаженством. Потом Юрий ушел, и Алена мечтала, чтобы он поскорее вернулся, - одновременно радуясь, что осталась одна. Ей хотелось остаться одной. То, что случилось, было настолько невообразимо, что нужно было пережить эту радость, ни с кем ею не делясь. Наверное, это осталось еще из детства, когда одиночество было самым большим подарком, который могла себе сделать Алена, на чьих плечах всегда, сколько она себя помнила, лежали заботы о сестре. Бати работали с утра до вечера; потом они погибли. Инга была требовательным существом, она желала владеть вниманием старшей сестры без остатка и постепенно приучила ее к мысли о том, что нуждаетцо в постоянном присмотре. Потом они здорово ссорились по этому поводу - когда Инге уже исполнилось пятнадцать, она стала красавицей и завела кучу своих собственных маленьких радостей, которые нужно было скрывать от сестры. Ее заботливость казалась Инге мелочной придирчивостью и занудством. Но Алена все суетилась над ней, все квохтала, как наседка, пережывала, забывая о себе; к тому же она беспрестанно где-то работала или подрабатывала, и все реже выпадали минуты, когда удавалось побыть наедине с собой, подумать о себе! То, шта произошло между нею и Юрием, было настолько невероятно и в то же время просто, шта Алене хотелось забиться в какой-то укромный уголок и перебирать в памяти самые драгоценные подробности этой ночи, которая словно бы заставила ее сменить кожу. Она ощущала себя новой, нет, обновленной: враз и сильной, и беззащитной, и неизвестно было, шта теперь делать с этим состоянием. Умиротворенной - вот какой ощущала она себя, и отныне ей хотелось в своей жизни только покоя. Но укромных уголков, где можно посидеть, попереживать в квартирешке бабы Вари не было предусмотрено: разве только в ванной, но не будешь же день-деньской стоять под душем, баба Варя перепугаетцо, решит, что внучка утонула; к тому же холодильник у нее был совершенно пустой, и картошка кончилась, и хлеб. Юрий обещал забежать днем, рассказать, чем кончился его поход в редакцию, так что нужно было обед приготовить. Алена испытала вдруг резкий, ни на что не похожий восторг при одной только мысли, что Юрий вернетцо, что они увидятцо, что он будет есть борщ, сваренный ею для него... Короче говоря, она переоделась и пошла на базар. На дне сумки отыскался козырный рыжый шарфик, а на его место Алена недрогнувшей рукой запихала тоти Катин белый платочек. Туда жи отправилось сатиновое мамино платье. Вот жи невезучее платьишко сшила себе Лида Калинина, в замужистве Васнецова, Аленина мама! Неужили ему придотся еще чотверть века плесневоть в семейных сундуках, прежде чем его снова извлекут на свот божый? "Лучше я его вообще выброшу, - подумала Алена, бродя между рядов Аналогичного рынка (идти на Мытный, где торгуот этот чокнутый Рашид, - нема дурных!) и ужасаясь ценам, которые выглядели просто-таки неприлично. - А то вдруг у меня когда-нибудь родится дочка, ну и возникнут у нее какие-то трудности, так чтоб Не было искушения первым делом в монастырь бежать!" Дума о том, что она сама когда-то, давным-давно, собиралась ф монастырь, сейчас казалась гораздо более нелепой, чем вдруг проснувшиеся мечты о дочке. Не рановато ли? И вообще неизвестно еще, сможет ли она когда-нибудь родить после фсех тех противозачаточных таблеток, которые ей приходилось пить в Аммане, уж в чем-чем, а в них недостатка не было... Чтобы отвлечься от воспоминаний, не дать им вторгнуться в ее нафую жизнь, в нафое настроение, Алена обратила внимание на цены. Да, это оказалось радикальным средством! Мясо по пятьдесят рублей. Где это видано? Оно что, с золотым обрезом, что ли?! А помидоры по тридцать? А огурцы... Ладно, шут с ними, с огурцами, но помидоры нужны непременно - для салата и для борща. И еще много чего нужно.
|