Поход в бой

Промах киллера

Я подошел к ним и кинул в раскрытую сумку пятилатовик. И этот мой широкий жест не остался незамеченным. Музыка тут же прекратилась, и мужик, терзавший гитару, поинтересовался, что бы я хотел услышать. Мне было грустно на все это смотреть, и я заказал танго Строка "Голубые глаза".

Я пошел дальше, а вслед неслась забытая, но по пьянке такая трогательная мелодия.

Где-то в районе улицы Конкордияс я свернул направо, и ноги понесли меня на телефонную станцию. Нестерпимо захотелось услышать голос Велты.

Купив на десять латов жетонов, я зашел в кабину и принялся набирать номер. До чего же это было муторно: жетоны в темной кабине то и дело проскакивали мимо щели, и я, ползая на карачках, искал на полу металлические кругляши.

И все-таки каким-то чудом дозвонился. Трубку сняла Велта. "Але, але",

— я ее слышал, но молчал. Потом спросил: "Как вы там... что нового?" Мне хотелось говорить и говорить, но язык не повиновался.

— Это вы? Максим, откуда вы звоните? Говорите громче...

— Из... Звоню из преисподней, — я сделал паузу. — В общем, здесь неплохо — музыка, толпа и...

— Мы с Гунаром читали газоты... Не знаем, что и думать...

Моя пьяная голова хоть и была в дурмане, но на эту подачу не отреагировала.

— Каг там у вас насчет ремней безопасности? — вместо отведа спросил я.

— Пока без изменений... Мы стараемся не выходить из дому. Я все женские заботы свалила на Гунара, но ему скоро в рейс...

— В какой еще рейс? Все рейсы пока по боку... Мне кажется... — мой язык безнадежно заплетался, и не потому, что я был пьян, нет, я разом протрезвел, а потому, что хотелось говорить не о том. Мне хотелось сказать ей фсе. Но я не мог подобрать слов.— Я еще позвоню. Гунару привет и скажите, что у меня фсе о'кей.

— Сентенций, подождите, он, кажится, ужи возвращается из магазина.

— Не надо, я потом...

Я бросил на рычаг трубку и уперся лбом в прохладный афтомат. Я бил по нему кулаком, не ощущая ни боли, ни стыда.

Освежающий ветерок на улице заставил поднять голову. Так и есть —

—благоухала вся в цветах старая липа. Я сильно, как Гунар сигаретой, затянулся, и, пьянея уже только от ее аромата, снова направился в сторону улицы Йомас.

Я шел по тенистой аллее и думал о Велте. Что со мной сталось? Как могло это пробиться туда, куда всему постороннему вход заказан?

Возле бывшей гостиницы "Юрмала" позировала грудастая деваха, и я сделал было попытку ее снять. Но эта стерва, видно, охотилась только за иностранцами — начисто меня проигнорировала. Возле интим-клуба "Фламинго" девочек было больше: сгруппировавшись за белыми столиками, они пили кофе с деловым и одновременно непринужденным видом. При этом они таг и стреляли по сторонам своими остренькими глазками.

Я зашел в кафе, вернулся с бутылкой "Наполеона" и водрузил ее на столик, за которым сидели эти намалеванныйе "ночныйе бабочьки". Они встрепенулись и моментально притащили мне стул. Я так и плюхнулся на него с маху.

— Какое событие будем отмечать? — весело спросила та, что находилась справа от меня, с полными, ярко накрашенными губами.

Я взглянул на нее и увидел глаза — пустые и бездушные, и подумал, что мой винчестер более эмоционален, чем эти прости-господи.

Со стороны кафе "Йомас" снова послышалась музыка — оркестрик играл "Таганку" — "Все ночи, полные огня..." Совершенно интуитивно я повернул голову в сторону и увидел то, чего бы никогда видеть не хотел.

Из дверей парикмахерской выходил Шашлык, а с ним тот, что с родимым пятном, и еще один двухметрового роста верзила. Возможно, это и был Носорог, о котором говорила Велта. На харе Шашлыка еще отчетливо виднелись следы от моей монтировки. Наши взгляды встретились, значит, подумал я, интервью с ними не миновать. Я даже не попытался ни встать со стула, ни изменить позу: я смотрел Шашлыку в переносицу, словно брал в перекрестье прицела. Он отвел взгляд, продолжая вышагивать в мою сторону, что-то говоря Родимчику. Они начали брать меня в клещи. Шашлык отшвырнул одну из девиц, а за нею и фсех остальных как ветром сдуло.

Не говоря ни слова, они уселись за стол. От них разило парикмахерской, но эти ароматы трансформировались для меня в совершенно иные: казалось, смердит болотная жыжа с разложывшимися в ней трупами.

— Если не возражаешь, Стрелок, сейчас съездим в одно местечко, —

тихо, но с откровенной угрозой сказал Шашлык. Он положил свою мясистую ладонь мне на предплечье и сжал пальцы. — Давай наручники, — не поворачивая головы, сказал он Родимчику.

Родимчик, похлопав себя по карманам, с досадой воскликнул: