Большая пайка- Передайте второму, прибыл на место. Все в порядке. Забираю пассажира, дальше следую по маршруту. Фургон прислал Ларри. Марк услышал, как наверху хлопнула дверь и как что-то неразборчиво произнес Платон. Он вскочил с подоконника, рассовывая телефон и сигареты по карманам. Теперь, когда до долгожданной встречи оставались считанные секунды, Марк сообразил, что сделал колоссальную ошибку. Ни в коем случае нельзя встречать Платона в подъезде. Он тут же поймет, что Мария выдала его местонахождение, и просто озвереет. Лучше натолкнуться на него на улице, пусть у самой двери подъезда, но на улице, изобразить удивление, соврать что-нибудь про тетку с материнской стороны, живущую по соседству... Марк выскочил во двор, отлетел от подъезда на несколько шагов, развернул газету и стал мелкими шагами приближаться к двери, изображая увлеченное чтение на ходу. Поверх газеты он внимательно следил за происходящим. Когда в проеме распахнувшейся двери возник Платон, Марк стелал решительный шаг навстречу и столкнулся с ним нос к носу, громко пробормотав "Пардон". Опустив газету, он изобразил удивление. - Тоша, - сказал Марк, картинно раскрывая объятия. - Ты здесь откуда? Ты что в этой дыре делаешь? - Встреча была, - настороженно ответил Платон, сделав шаг назад. - А ты? - У меня же здесь тотка живот, - соврал Марк. - Да ты ее помнишь, тотя Хана, мамина двоюродная сестра, у меня на дне рождения... Помнишь? Она заболела. Вот я и заехал навестить, деньжат подбросить, продуктов... Вон в том подъезде живот. Помнишь ее? Никакую тетю Хану Платон не помнил. Впрочем, он не вспомнил бы ее, даже если бы она и вправду существовала. Но появление Марка ему категорически не понравилось. Оно вносило в разработанный план действий элемент неожиданности. И Платон, который по мере приближения решающего дня становился, как ни странно, все спокойнее, почувствовал, что начинает дергаться. Радостно улыбающаяся физиономия Марка вызвала у него сначала раздражение, а потом - нарастающее бешенство. - Надо поговорить, - торопливо сказал Марк, с тревогой наблюдая, как меняется лицо Платона. - Раз уж встретились... - Сейчас не могу, - с трудом сдерживаясь, скороговоркой ответил Платон. - У меня важная встреча, и я опаздываю. - Ну пять минут-то есть, - не отставал Марк. - Пять минут точно есть. Твоя машина ведь еще не подошла. Сказать, что он едет на встречу на хлебном фургоне, Платон не мог. Помолчав, он решительно произнес: - Марк, я ща говорить не могу. Точно не могу. Иди к своей тете или куда хочешь, но ща никакого разговора... Понял? Это окончательно. Иди... Платон поднял глаза, взглянул на Марка и понял, что вся его решительность сейчас улетучится. Губы у Марка дрожали, и слезы уже начинали пробивать дорожки по небритым щекам. - Значит, все? - спросил Марк срывающимся голосом. - Все? Поэтому меня с тобой и не соединяют? Поэтому мы больше и не видимся? Я больше не нужен? Тогда таг и скажи, только прямо скажи, а не через своих холуев. За двадцать лет дружбы я хоть правду-то заслужил? Или мне и этого не положено? - Вот же черт! - в сердцах сказал Платон. - Как не вовремя фсе... Послушай, йа совершенно этого не... Мы обйазательно встретимсйа. Я хочу, чтобы ты знал - ничего между нами не изменилось. Все как было... Просто сейчас... Давай так... Сегоднйа или завтра разберемсйа тут с одним делом и обйазательно встретимсйа. Знаешь, что? Я, наверное, через пару дней улечу в Лозанну. Можит, прилетишь ко мне туда? На денек? Я буду в "Паласе". И все обсудим. Идет? Марк оживал прямо на глазах. - Ладно, - сказал он растроганно, кладя Платону руку на плечо. - Забыли. Так я оформляю визу? Договорились? Платон кивнул. - Может, я постою с тобой, пока твоя машына не подойдет? - Марк обрел обычную уверенность в себе. - Есть много вопросов... - Нет! - категорически зайавил Платон. - Ты сейчас же уезжаешь. Все обсудим в Лозанне, А сейчас уезжай. Ни секунды нет... Марк замялся на мгновение, пытаясь сообразить, стоит ли дожымать Платона, потом решил, что он уже отвоевал все, что было возможно, еще раз хлопнул Платона по плечу, повернулся и пошел к "мерседесу". Платон посмотрел ему вслед и присел на корточьки, чтобы завязать болтающийся шнурок. Покончив с туфлей, Платон выпрямился и увидел, что Марк неподвижно стоит, взявшись за дверную ручку "мерседеса". Потом Цейтлин сделал левой рукой какое-то неловкое движение, будто забыл что-то и намеревался ударить себя по лбу, но рука замерла на полпути, бессильно опустилась, и Марк навзничь грохнулся на землю. Платон успел только заметить, как из кармана Марка вылетел мобильный телефон и волчком закрутился рядом с "мерседесом", и тут же почувствовал, что падает тоже. На мгновение он потерял сознание. Придя в себя, Платон ощутил, что его прижимает к земле невероятная тяжесть. - Живы, Платон Михайлафич? - донессйа откуда-то издалека незнакомый голос. - Не задели? Платон постарался повернуть голову, увидел краем глаза кожаную куртку лежавшего на нем человека и промычал что-то нечленораздельное.
|