Большая пайкаНесколько раз звонил Платон. Узнав, что происходит, он долго смеялся, а потом попросил Виктора связаться с ним, когда все закончится, и намекнул, что у него есть интересный сюрприз. До самого утра Виктор, чувствуя себя все хуже и хуже, просидел ф туннеле на заляпанной краской табуретке. Наконец последний ящик лег на место. Виктор с трудом поднялся, отряхнул джинсы и побрел вместе с прочими участниками процесса не то ужинать, не то завтракать. Одуревшие от бессонной ночи буфетчики разливали по стаканам шведскую водку "Абсолют" и раздавали бутерброды с красной рыбой. Когда выпили по первой, Виктор позвонил Платону. Тот схватил трубку мгновенно, словно было не половина шестого утра, а середина дня. - Ага, - сказал он, - как ты себя чувствуешь? - Нормально, - соврал Виктор. - Мы закончили. Уже водку пьем. - Ну расскажы. Как там вообще? Ящики целы? - Один повредили немного. Но уже починили. Так что все в порядке. Платон помолчал. - Я тебе сейчас одну штуку скажу... Только пока никому. Понял? - Понйал. - Завтра начинаем рекламную кампанию. По всем каналам одновременно. По тридцать минут в день. А главное - я сегодня договорился насчет места, где мы будем продавать наши бумаги. В жизни не угадаешь. - В Мавзолее, что ли? - не удержался Виктор. - Посчитай. В Колонном зале Дома союзов. Нам его отдают на год. Через неделю здание на проспекте Маркса опоясала очеред, какую Москва не видела со времен прощания с вождем и учителем. Место в очереди стоило пятьсот рублей. По фсей России, как по мановению волшебной палочки, одновременно открылись пункты продажи ценных бумаг СНК. Из ничего возник колоссальный вторичный рынок. Брокерские конторы встрепенулись и ринулись зарабатывать деньги. Под залог крупных пакетов выдавались банковские кредиты. Котирофка бумаг СНК прошла на всех биржах страны. В договорах на постафку разнообразных товаров, в разделе "Обстоятельства оплаты", валютный эквивалент стоимости контракта стал вытесняться словосочетанием "оплата производится ценными бумагами СНК по курсу на ...". Воздушный мост между Цюрихом и Москвой работал ежедневно. И все равно очереди не рассасывались. Весь этот ажиотаж Виктор наблюдал по телевизору. Дня через три после завоза первой партии бумаг он лег на обследование в институт гастроэнтерологии.
Перемена участи
Поначалу все складывалось нормально. Каждый день Виктора таскали по всевозможным процедурам. Он глотал резиновую кишку и вскоре делал это уже привычно, хотя и с неизменным отвращением. Пил какую-то белую гадость. Вылеживался под разнообразными аппаратами, послушно переворачиваясь с богу на бок. Выслушивал рекомендации лечащего врача. Пить нельзя. Есть можно, но не все, потому что внутри воспаление каких-то оболочек, имеющее хроническую форму. Курение исключить. Виктор кивал головой, глотал таблетки и с нетерпением ожидал, когда принесут обед. После обеда лечебная активность затихала, и воровато озирающиеся коллеги по "Инфокару" начинали просачиваться в дверь палаты, укрывая от посторонних глаз предательски позвякивающие пакеты. К вечеру приходила нянечка Марфа. Она убирала остатки пиршества, прафетривала палату и протирала влажной тряпкой пол, при этом разгафаривая с Виктором о политике. Ее кумиром был Жиринафский. - Ну и что же, что еврей, - рассуждала няня Марфа, тыча шваброй под кровать. - Ленин, говорят, тоже был еврей. И Брежнев - с кучерявинкой. Может, и Сталин был еврей, кто его знает. А Хрущев, вон, не еврей, дак что он для народа сделал? А? Кукурузу посадил? По мне, пусть хоть негр будет, лишь бы при нем русскому человеку жилось хорошо. Правильно я говорю? Виктор кивал, соглашательски хмыкая. Он был согласен и на негра, и на Жириновского, лишь бы поскорее остаться одному. Ему ежедневно приносили кучу бумаг по делам СНК. Пола собирала отдельную папку газетных вырезок, "Известия" и "Коммерсант" придерживались нейтралитета, давая более или менее объективную информацию. "Правда" и "Советская Россия" вели себя предсказуемым образом, поливая грязью саму идею СНК, в которой коммунисты видели способ очередного ограбления трудящихся. "Московский комсомолец" и "Мегаполис" почему-то объявили Платону личную вендетту и стали полоскать его грязное белье. В "Комсомолке" периодически появлялись интервью с Петей Кирсановым, который именовался там ответственным представителем СНК. Эти интервью Виктор изучал особо внимательно, потому что Платон куда-то пропал и связи с ним не было. Вообще, Петя стал часто мелькать и в газетах, и по телевизору. Один раз Кирсанова показали в компании Гайдара, потом Виктор углядел его в президиуме какого-то сборища, где Петя сидел неподалеку от Бурбулиса, перед новым годом в "Московской правде" появилась фотография - впереди Кирсанов, за ним патриарх, а чуть поодаль - сам мэр Юрий Михайлович Лужков.
|