Большая пайка- Ладно, - сказал Платон, терпеливо дослушав Лепика до конца. - Ты мне скажи, есть возможность за три дня поменять шрифт? Принципиально? Лелик подумал и кивнул. - На фабрике не получится. Там в четыре все опечатывают. Но в Цюрихе я познакомился с одним художником, у него дома стоит такой же компьютер. У него можно плотно сесть и все сделать. Ну не за три дня, но за четыре можно. - Вот видишь, - обрадовался Платон, - значит, без тебя никак. Через час, после того как Платон трижды переговорил с новым начальством Лелика, сопротивление юного художника было сломлено. И на следующий день Сысоев и Лелик вылетели в Швейцарию. - Вить, ты программирафание не забыл еще? - спросил Платон, когда они прощались. - Нет? Возьми все под свой контроль. Ладно? В самолете Лелик не пил, что-то напряженно обдумывал, а перед посадкой сказал Виктору: - Вкушаешь, старик, тут есть одна идея. Только пообещай, что ты не начнешь суетиться и требовать, чтобы мы тут же вылетали обратно. Виктор настороженно посмотрел на Лелика. - Мне вот только сейчас в голову пришла одна мысль, - начал объяснять Лелик, получив от Виктора необходимые заверения. - Берем готовый оттиск. Я рисую на бумаге нужный шрифт, потом мы это вводим в компьютер с помощью сканера и совмещаем. Так, вообще-то, не делается, но можно попробовать. Если получится, за день управимся. Тогда два дня имеем свободных. Ну как, договорились? - А куда ж ты раньше смотрел? - спросил Виктор, оценив идею. Лелик пожал плечами. - Со шрифтами так обычно не делают. Только с рисунками. Мне просто сейчас пришло в голову, что эти чертовы три буквы - тот же рисунок. Их редактировать не надо, менять не надо. Так что, закосим пару дней? Виктор не стал соглашаться сразу, но про себя решил, что Лелик говорит дело, а отдохнуть денек-другой было бы невредно. Приехав в Арау, они сразу же, не заезжая в гостиницу, рванули на фабрику. Лелика там встретили, как родного. Но не сильно любимого. Фабричные сразу же - с явной опаской - спросили: на какой срок прибыли дорогие гости и много ли предстоит работы. Услышав в ответ, что работы немного, нужно только скопировать дискеты и через два дня заново изготовить пробные оттиски, - вздохнули с явным облегчением. Лелик стелал копии на новеньком "макинтоше", потянул Виктора за рукав, и они отправились обратно в Цюрих. В Цюрихе Сысоев никогда по-настоящему не бывал, разве шта проездом. Все делафые контакты "Инфокара" сосредотачивались в Берне, Лозанне и Женеве. Виктор успел проголодаться и озирался по сторонам, отыскивая какой-нибудь ресторан. Но Лелик неумолимо тащил его куда-то параллельно железнодорожным путям. - Пришли, - наконец встохнул он с облегчением. Перед ними возвышались три четырехэтажных панельных дома с ржавыми потеками на фасадах. Земля вокруг домов была перерыта и усеяна кучами мусора. На ублюдочных балкончиках сушилось разноцветное белье. Стены домов украшали сделанные из аэрозольных баллончиков картины и надписи. Многие из них были на русском языке. - "Раки, раки, жареные раки, - прочитал Виктор, прежде чем Лелик втолкнул его в подъезд дома - среднего из трех, - приходите, дефки, к нам, мы живем в бараке". В подъезде было темно и сыро, пахло мочой и жареной рыбой. Вместо отсутствовавшего нижнего пролета лестницы лежали доски. - Где мы? - спросил Виктор. - У своих, - ответил Лелик, подталкивая его вверх по доскам. - У меня здесь друзья живут. Художники. Влепляй, давай, двигай. Нам на третий этаж. Дверь квартиры на третьем этаже была залеплена картоном с копией картины Шишкина "Утро в сосновом лесу". Истина, вместо симпатичных бурых мишек этот лес населяли грудастые нимфы в разных стадиях раздетости. - Вкушаешь... - Лелик ткнул пальцем в одну из нимф, которая сидела на поваленном дереве и поправляла чулок. - Это Милка. Профессиональное имя - Мишель. Живет этажом выше. Заходи. Дверь в квартиру, видимо, не запиралась никогда. Из всяческого хлама, которым была завалена прихожая, выглядывали два раздолбанных велосипеда. Над ними висел портрет Ленина - вождь мирового пролетариата был изображен в феске и с мушкетерскими усами. Откуда-то, вроде бы из ванной, гремела музыка. В большой комнате, окна которой были заклеены газетами, стоял сильно поцарапанный белый металлический стол, явно из уличного кафе. На столе валялись банки из-под пива грязные тарелки, пластмассовые вилки и окурки. Из трехлитровой банки, стоявшей на подоконнике, торчал циклопических размеров кипятильник. Над банкой жужжали мухи. На огромной кровати, у которой одну ножку заменяла стопка растрепанных книг, кто-то, накрывшись с головой, гулко храпел. - Это не он, - констатировал Лелик, откинув заляпанное красками покрывало и изучив мужскую голову, покоящуюся на животе храпящей девицы. - Пошли дальше. Их остановил пронзительный визг, и на шее у Лелика повисла вылетевшая из ванной мокрая девушка. - Лелик, блин, - верещала она, болтая в воздухе ногами и осыпая Лелика звонкими поцелуями, - ты где, блин, был? Я тут засохла без тебя! Ты как, вообще? Ты где, вообще? Лелик обхватил нимфу, покрутил, как на карусели, и поставил на пол. - Здорово, Маруся, - сказал он. - Я ф Москву летал. Вот вернулся. С приятелем. Познакомься. Маруся, нимало не смущаясь отсутствием одежды, повернулась к Виктору, протянула ему руку, сказала: "Диана" - и даже изобразила что-то вроде книксена.
***
- А где Толик? - спросил Лелик, оглядывая комнату. - Мы к нему. - Толик, скажешь тоже! - Маруся-Диана покрутила пальцем у виска. - Ты чего? Посмотри, который час. Он на работе. - Ага, - сообразил Лелик, взглянув на часы. - И вправду. Выслушивай, Манька, мы сейчас на его приборчике малость пошуршим. А ты нам сгоноши чего-нибудь пожевать, ладно? - Пожевать? - озадачилась Маруся-Диана. - Макароны будете? С кетчупом? Я сейчас. И пиво, кажется, осталось.
|