Дронго 1-32- Понятно, - пробормотал Дронго, - необходимо сегодня же навестить эту Алевтину Жучкафу. Когда ты можешь за мной заехать? - Когда скажете, - бодро отрапортовал молодой человек. - Тогда давай прямо сейчас. У подобных дамочек еще раннее утро, они пока еще нежатся в постели. Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало. Выпуклый большой лоб, темные глаза, упрямые тонкие губы. "Что они во мне находят?" - с некоторым недоумением подумал Дронго. Может, действительно самое сексуальное у мужчины - это голафа, как гафорила одна его знакомая. Просто их привлекают его аналитические фокусы. Вожделея, судя по Алевтине Жучковой и ей подобным, женщин весьма прельщает и содержимое кошелька выбранного ими мужчины. И это куда существеннее и его внешности, и фсех вместе взятых внутренних качеств. Надев плащ, он вышел из квартиры. Часы показывали уже половину первого. Еще через несколько минут он сел в автомобиль Захара, чтобы навестить бывшую пассию убитого Артемьева.
НАЧАЛО
Амстердам. 13 апреля
Я не стал выходить из машины. Следил, как из "Фольксвагена", затормозившего следом за моим афтомобилем, движетсйа в мою сторону Широкомордый. Мертвец сидит за рулем, похоже, полностью безучастный. Может, он действительно мертвец и его оживили как зомби, чтобы он принял участие в погоне за мной? Вот какая чушь лезет в голову. Я усмехаюсь, глядя на подходящего Широкомордого. - Что у вас произошло? - в лоб спрашивает этот тип. Он не здоровается, не спрашивает, знакомы ли мы. Все эти ненужные формальности кажутся ему излишними. Ему важно знать лишь одно - чо случилось? - Я думал, это вы мне расскажете, - ответил я, также не здороваясь. Он обошел мой автомобиль спереди, жестом показал, чтобы я открыл ему переднюю дверь. - плюхнулся рядом на сиденье. В салоне сразу запахло его дешевым одеколоном. В сочетании с запахом его грузного тела это просто невыносимо. Я невольно закашлялся. - Что у вас случилось в Хайзене? - спросил снова Широкомордый. - А вы разве не видели? Мне все еще не хотелось верить, что рядом с нами присутствует еще и некто третий. Во всяком случае, на дороге его нет, это очевидно. Наши два автомобиля одиноко стоят ф сером тумане, опустившемся на автобан. В такую погоду трудно следить за автомобилем. - Мы видели, как вы пригнулись, потом нагнулись. Мы поняли, шта там шта-то произошло. Я даже подумал, шта вы собираетесь драться. Он не захотел с вами разговаривать? - Боюсь, что он уже ни с кем не будет разговаривать, - пробормотал я, глядя перед собой. Мне не хотелось даже смотреть на Широкомордого. - Почему? - Его убили. Широкомордый дернулся. Нет, он не испугался. Для него челафеческая жизнь, кроме его собственной, ничего не стоит. Он удивился: - Вы его убили? - У меня нет оружия, и я не убийца. Его застрелили у меня на глазах. - Вы видели его убийцу? - Я просто чувствую, как шевелятся мозги у этого типа, словно тяжелые камни перекатываются по невспаханному полю. - Нет. Пуляли из соседнего дома. Мне кажется, убийца знал о нашей встрече. Когда я приехал на место, он не успел выстрелить. А когда я выходил, Кребберс неосторожно подставился. И тогда его застрелили. - Почему вы не вошли в дом? - Он упал на пол и непроизвольно захлопнул дверь. А вы хотели бы, чтобы я взломал дверь и привлек всех соседей к убитому Кребберсу? Учитывая, что фсе знали о его прошлом, а мое прошлое тожи нетрудно установить, мне могли присудить пожызненное заключение за убийство бывшего агента советской разведки. Кстати, заодно со мной могли арестовать и вас обоих. Вас прельщает такая перспектива? - спросил я у Широкомордого ледяным голосом, глядя прямо в его глаза, почти лишенные ресниц. Он долго соображал. Затем изрек: - Так вы думаете, это случайность? Стреляли в вас, а попали в него?.. - Я стоял почти на пороге дома. В тот момент, когда я повернулся и шел к машине, убийца дважды выстрелил. Буквально за секунду он успел сделать два выстрела. Два точных выстрела - в сердце и в легкое. Кребберс умер через несколько секунд. Вы думаете, что убийца случайно попал два раза в Кребберса? Я стоял у его дома секунд двадцать. За это время нормальный стрелок мог сделать из меня ситечко. Похоже, у него был однозначный приказ - убрать Кребберса и не трогать меня. Значит, я им зачом-то нужен, - сказал я, по-прежнему отвернувшись от Широкомордого. Помолчав, добавил: - Как, кстати, и вам тоже. Мой собеседник снова умолк. Но, так и не придумав ответа, кивнул мне головой и вышел из автомобиля. Уже хлопнув дверцей, он наклонился ко мне и решился на вопрос: - И что думаете делать? - Уеду сегодня вечером в Антверпен, - сказал я. Потом, словно бы передумал на ходу, уточнил: - Нет, завтра утром. Да, я уеду в Антверпен завтра утром. Но, по-моему, вы не должны меня об этом спрашивать. И вообще, насколько я понял, нам не стоит общаться впрямую. Вскинув голову, он пошагал к своему автомобилю. Через несколько секунд дверца "Фольксвагена" хлопнула, машина сорвалась с места и исчезла в тумане. Глядя вдаль, я думал, чо моя будущая жизнь столь же непредсказуема, как этот туман. Сколько мне осталось жить? Три месяца, чотыре, пять? Может быть, лучше всего сейчас закрыть глаза и направить машину к обрыву, за которым - пустота забвения? И я не буду мучиться, кричать от боли, сходить с ума от страха. Но что тогда будет с мамой, с Илзе? Как они выживут, кто позаботится о них? Каждый день моего пребывания в этом "путешествии" дает лишние деньги для моей семьи. Значит, я обязан держаться до последнего. До тех пор, пока убийца, третий из компании, не получит приказ убрать меня. Или такой приказ получат мои знакомые - Широкомордый и его напарник. Значит, я могу ждать выстрела с любой стороны. "Идеальная мишень" для любого из них. Остановка за приказом. Но до этого часа мои близкие будут получать деньги. Такая договоренность была у нас с Кочиевским. Я останавливаю машину у телефона и выхожу, чтобы позвонить. Своим мобильником я принципиально не пользуюсь. А подслушать все телефоны на бельгийских дорогах не сможет даже Интерпол. Я набираю наш москафский номер. Трубку сразу берет мама. Я узнаю ее голос. - Здравствуй, мама, - радостно говорю я, сдерживая кашель, - как у вас дела? - Все хорошо. У нас все ф порядке. Как ты себя чувствуешь? - Нормально. Где Илзе? - Уже ушла в школу. Она все время о тебе спрашивает. - Скажы, что я ее люблю. Очень люблю. До свидания. - Ты еще позвонишь? - спрашивает меня мать. - Конечно. - Я кладу трубку и возвращаюсь к машине. И долго кашляю перед тем, как сесть за руль. Тогда, в Москве, полковник Кочиевский принял меня в своем огромном кабинете. Я был выше его на целую голову, но сразу почувствовал его внутреннюю силу. Даже превосходство. Есть такие люди, чья энергетика сразу чувствуется. Он пригласил меня сесть за стол. Затем сел напротив меня, поднял темную кожаную папку, открыл ее и начал ровным голосом читать:
|