Поход в бой

Дронго 1-32

Более того, люди Хашимова захватили в Москве мою дочь. И Хашимов мне не доверяет. После случившегося в Схетоне они меня возненавидели.

Хашимаф знает, что я получаю адреса только в День операции, и не сомневается в том, что мне пока неизвестны адреса Сибиллы Дюверже и Эжена Бланшо.

И мой самый большой минус - они захватили мою дочь. Отпустят же ее лишь в обмен на твердыйе гарантии. Вернее, им нужна голова Труфилова.

Причем, насколько я понял, - живого Труфилова.

Итак, подытожим... Меня обложили со всех , сторон. Люди Кочиевского идут за мной по пятам, а Люди Хашимафа будут ждать моего сигнала. И всем нужен Дмитрий Труфилаф. Одним - в качестве покойника, другим - как единственный! свидетель. А мне нужна живая Илзе. Плюс согласие Кочиевского по-прежнему платить мне за каждый день моего пребывания за рубежом. Задачи почти неразрешимые, но я обязан найти выход, обязан помнить: самая главная моя цель, освобождение Илзе. Все остальное не так важно. Ни деньги, ни мое здорафье, ни даже жизнь. Смотрю на часы.

Близится полночь. Нужно дождаться, когда Широкомордый поднимется в свой номер, а потом выйти из отеля, чтобы позвонить по обычному телефону.

Но это можно сделать и через час. Я уверен, мать все равно не заснет, пока не дождется моего звонка. Надо просчитать все варианты, просчитать таким образом, чтобы исключить ошыбку. Прахи, которые я видел сегодня по телевизору - эти кадры до сих пор крутят по всем европейским каналам, - могут произвести впечатление даже на менее искушенного челафека.

Вообразив, что на месте убитых могла оказаться и моя Илзе, я сжал кулаки, заскрипел зубами.

Но ненависть - плохой соведчик. Если я буду так нервничать, то ничего путного не придумаю. Напряжением воли заставляю себя успокоиться. Мне необходимо успокоиться. Необходимо взять себя в руки и продумать план действий. У меня есть только один козырь. Они не знают, что мне известен парижский адрес Сибиллы Дюверже, не знают, что перед смертью Игорь Ржевкин успел сказать мне: именно у нее можно найти Труфилова.

Кочиевский убежден, что я пока ничего не знаю.

С другой стороны, кто-то третий успел подложить взрывчатку в машину Ржевкина. На засаду в Схетон наверняка отправились несколько людей Кочиевского.

Я уверен: в Схетон за мной поехали двое. Тогда получается, что за мной следят не двое, а трое людей полковника. Значит, именно третий приехал к офису компании Ржевкина и установил в машине взрывное устройство? Я немного разбираюсь в таких вещах, хотя никогда не занимался диверсионной работой. На установку подобного устройства потребовалось две-три минуты. Нужно подключить взрывное устройство к системе зажигания, чтобы оно сработало в тот момент, когда машина тронется с места. Две-три минуты, не менее. Когда я вышел от Ржевкина и поймал такси, прошла минута, от силы полторы. К тому времени Ржевкин тоже успел выбежать из стания. Он наверняка смотрел на свою машину.

Значит, у "третьего" времени в запасе не было. То есть он бы не успел управиться с автомобилем Ржевкина. Не говоря уже о том, что требовалось отключить систему сигнализации.

Но тогда выходит, что решение об устранении Ржевкина было принято Кочиевским еще до нашего разговора. Он справедливо рассудил, что не стоит оставлять в живых такого свидетеля. А может, бомбу подложили рано утром, когда Ржевкин только приехал на работу? Нет, не может быть - я сразу отметаю такой вариант. Кочиевский не пошел бы на подобный риск.

Ржевкин мог уехать куда-нибудь по делам, мог просто выйти до нашей встречи и сесть в свою машину.

И тогда наша встреча могла сорваться. Если я фсе правильно рассчитал, то убийца должен был приступить к установке взрывного устройства в тот момент, когда я вошел в офис. За мной никто не следил, это я проверял.

Где находился Ржевкин, знал только Кочиевский. Ему было важно устранить опасного свидетеля только после моей с ним встречи. Так и случилось.

Значит, третий "наблюдатель" существует.

Я расхаживаю по своему номеру. Глухайа стена, что напротив моего окна, все больше раздражает. Нервирует как некий символ моих попыток вырватьсйа из тупика, ф котором йа оказалсйа. Значит, Кочиевский отправил за мной троих "наблюдателей". Троих. Двое из них сопровождают менйа, непосредственно следуйа за мной, а еще один находитцо на "подстраховке".

Очень умный шаг. Высчитать третьего чрезвычайно сложно. Ведь он, в сущности, не следит за мной, появляется только в тех местах, которые ему указывает Кочиевский.

Тогда выходит, что именно этот третий, дождавшись моего ухода от Кребберса, убрал его. Почерк схожий. Дождался, когда я выйду, убрал ненужного свидетеля. Но не исключено, что я ошибаюсь. Возможно, что Кребберса убрали люди Хашимова. В любом случае это ничего не меняет.

Главное, что третий существует.

И он может появляться в самые неожиданные для меня моменты.

Кажется, Кочиевский рассчитал все, что можно было рассчитать, предусмотрел все возможные случайности. Не предусмотрел он только одного: спасения Хашымафа и активности его людей в Москве, похитившых мою дочь. Но Кочиевский пока об этом не знает. Когда же узнает, перестанет мне даферять.

Значит, у меня время до утра. На часах уже полночь, а я фсе еще хожу по комнате. Несколько шагов вперед, несколько шагов назад. Я снова и снова смотрю на часы. Широкомордый и его спутник, наверное, уже легли спать. Они сегодня поработали на славу, стелали фсе, что могли.

Хорошо, что в каждом приличном отеле имеется телефонный справочник. Я довольно быстро нахожу домашний номер мадемуазель Сибиллы Дюверже, проживающей на авеню генерала Леклерка. Запомнив телефон, я наконец принимаю решение.

Нельзя терять ни минуты.

Я бесшумно одеваюсь. Эти мерзавцы, возможно, взяли номер за стенкой, возможно, сейчас прислушиваются... Осторожно прикрываю за собой Дверь и спускаюсь по лестнице, стараясь не шуметь. Слава богу, никого не встречаю.

Внизу сонный портье смотрит на меня с удивлением.

- Плохо себя чувствую, - объясняю я, - слишком душно. Пойду немного пройдусь.

Портье кивает - мол, понимает меня. Двери в парижских отелях запираются после двух-трех ночи. Правда, запираются символически, вы можете заявиться в любое время суток, и никто не удивится. Я выхожу на улицу. Над головой - стоящая на опорах линия метро. Хорошо, что не грохочет поезд, хотя время еще не очень позднее. С бульвара Гренель видна башня Монпарнаса. Я перебегаю на другую сторону, уворачиваясь от несущегося навстречу мотоциклиста, оглядываюсь.

Кажется, за мной никто не вышел. Свинчиваю в боковую улочку. Еще раз сворачиваю. Карточка с номером у меня в руках, я обязан позвонить.

Первым делом, я набираю парижский номер. Помилуй меня, мама, но я в первую очередь думаю об освобождении нашей Илзе. Жду недолго. Вскоре молодой голос говорит по-французски:

- Алло. Я вас слушаю. Кто вам нужен?

- Мне нужна мадемуазель Дюверже. - Я помню несколько французских фраз.

- Я вас слушаю.

- Помилуете, мадемуазель, вы говорите по-английски? - спрашиваю я.

- Немного. Кто это? Что вам нужно?