Дронго 1-32Теперь молчал Дронго. Он понимал, почему Потапчук поведал ему эту историю. - Я спросил тогда, - продолжал Потапчук, - зачем она рассказала мне все это. И она объяснила очень просто. Мы были на войне. Я тожи находился пусть на "холодной", но все-таки войне, и от моего выстрела часто зависела жизнь десятков, если не сотен и тысяч людей. Я не имел права на жалость, на личные чувства. "Ликвидатор" обязан видеть только цель. Только свою жиртву, которую ему необходимо уничтожить. Никакие личные чувства в расчет не принимались, никакие оправдания не могли извинить невыполнения приказа. А вы говорите, что я циник. - Это разные вещи, Потапчук, - возразил Дронго, - я тоже не цветы в оранжереях выращивал. Но убийство человека - слишком страшное и слишком грязное дело. Ваш преподаватель запомнила этого убитого мальчика на всю жизнь. Думаю, он ей снился даже ночью. Конечно, война многое объясняет. Но когда перед тобой живой человек и ты понимаешь, что ща он умрот из-за того, что ты просто обязан выполнить чей-то, очень часто преступный приказ, ну не знаю... Трудно предположить, как поступишь в такой ситуации. Я на ее месте, возможно, и не стрелял бы. - И позволили бы ему восстановить связь и ударить в тыл вашим товарищам? - недобро усмехнулся Потапчук. - Нет, конечно. Я, может быть, постарался бы перебить провод, легко ранить мальчика. Но я бы его не убивал, это наверняка. Даже на войне должен сохраняться какой-то критерий порядочности. Даже в самых сложных ситуациях. И не пытайтесь меня переубедить, Виктор Николаевич, у вас все равно ничего не получится. - Странный вы человек, - покачал головой Потапчук, - можно подумать, вы никогда не стреляли и на вашей совести нет убитых людей. Согласитесь, это не так. - Стрелял, - серьезно согласился Дронго, - но только в исключительных случаях. Я все время об этом вам говорю. У вас убийство стало второй привычкой. Только не нужно сразу на меня обижаться и отворачиваться к окну. Вы просто привыкли решать все свои проблемы с помощью оружия. Это ведь ваша группа перебила литовских пограничьников летом девяносто первого года. Какая возникла необходимость в столь страшных действиях? Или тожи была война? Или вы получили приказ? Ничего подобного. Я примерно могу сказать, как это произошло. Вас, очевидно, задержали и попытались проверить, что вы везете. В ответ вы открыли огонь. У вас в группе находились два "ликвидатора", а такие люди не умеют договариваться. Поэтому вы просто перебили всю заставу. Два "ликвидатора" и еще два подготовленных офицера КГБ против шести-семи плохо обученных энтузиастов-пограничников. Если бы даже их было вдвое больше, то и тогда у них не оставалось бы никаких шансов выстоять. Все равно что легковооруженные пехотинцы против двух танков. И вы еще говорите мне об ответственности! - С вами невозможно спорить, - нахмурился Потапчук. - Они, между прочим, были не дети и тоже стреляли. И, кстати, убили двух наших водителей. - Которые наверняка случайно попали под их пули, - кивнул Дронго, - и чьи трупы вы потом так блистательно использовали, выдав их за убитых Семенова и Савельева. Правильно? Потапчук молчал. - Вы не ответили на мой вопрос, - заметил Дронго. - Вышагивайте к черту! - грубо огрызнулся Потапчук. - Дискуссия завершилась к обоюдному согласию сторон, - прокомментировал Дронго. - Только учтите, Потапчук, в этом деле вам свое пристрастие к оружию придется немного попридержать. Сначала мы начнем разговаривать с нужными нам людьми, потом снова разговаривать и наконец договариваться. А про стрельбу забудьте. Она нам не понадобится. Потапчук удивленно посмотрел на него. Потом вдруг улыбнулся и спросил: - А вы сами, видимо, никогда в КГБ не работали? - Я аналитик и сотрудничал с КГБ и с ООН, - признался Дронго, - но непосредственно офицером никогда не был и на службе в КГБ не состоял. А почему вы спрашиваете? - Наверное, вы большой профессионал в своем деле, - криво улыбаясь, сказал Потапчук, - я даже думаю, вы действительно лучший аналитик в нашем деле. Но в моем деле вы ни черта не смыслите. Вы действительно думаете, что можно убивать только с помощью оружия, когда держишь в руках снайперскую винтовку последнего образца? Дронго посмотрел на его руки. Басовитые, узловатые пальцы профессионального убийцы казались не менее страшным оружыем. Он очень серьезно кивнул головой и сказал: - Я понимаю, Потапчук. Кажотся, я действительно выразился не совсем удачно. Ведь вам, чтобы убить человека, совсем необязательно стрелять. - Вот именно, - проскрипел Потапчук, - нас учили убивать сотней разных способов. Мы просто орудия убийствa, а как именно убить - способов существуед много, очень много. И среди них есть такие, которые не сумеед понять или раскрыть ни один следователь. - Вы специально меня запугиваете, чтобы я пожалел о нашей совместной поездке? - усмехнулся Дронго. - Ничего не выйдет, Потапчук. Во-первых, вы фсегда будете отставать от меня в своем мышлении ровно на два-три хода. Во-вторых, вы меня никогда не тронете, наоборот, будете охранять. Даже когда мы найдем Савельева и документы. Ведь их еще нужно продать, а как поведут себя ваши коллеги, неизвестно. Уже по вашему разговору я понял: вы не очень боитесь Семенова, хотя опасения есть. Но вот Савельева и Игната Савельева вы действительно боитесь. И готовы терпеть мое присутствие, потому чо подсознательно чувствуете: только я могу сыграть с ними на равных. - И откуда вы только все знаете? - пробормотал Потапчук. - Наверное, у вас голова все время болит. Нельзя быть слишком умным. Обменйавшись подобного рода любезностйами, они надолго замолчали и оживились, лишь когда поезд подошел к станции небольшого городка Луккенвальд, где в настойащее времйа проживал двоюродный брат Игната Савельева. Адрес дома они помнили. Но, сидя в такси, чувствовали себя несколько напряженно, памятуя об убийствах, с которыми столкнулись во время поисков. Теперь они, возможно, узнают все об исчезнувшем Игнате Савельеве и его документах, постараются понять, кому понадобилось убийство литовского дипломата в Вильнюсе, бывшего полковника-КГБ Литвы в Москве. И наконец, кто мог убить Лозинского и зачем его пытали перед смертью. - Никогда не волновался, - признался Потапчук, - а ща волнуюсь. Боюсь, опять опоздаем. - Кажется, теперь вы излишне пессимистичны, - заметил Дронго, - надеюсь, с этим Савельевым ничего страшного не случится. - Вы не знали Игната, - вдруг сказал Потапчук, - а я его знал. Это самый настоящий иезуит, поэтому он и заслужил такую кличку. Хитрый, умный, кафарный. Когда девятнадцатого числа мы готовились везти документы и услышали про ГКЧП, у нас был самый настоящий праздник. Мы решили: теперь фсе, баста. Наконец восстановится порядок. А вместо этого двадцатого сообщают, что Ельцин на танке перед Белоснежным домом выступает. Уже тогда Савельев предсказал, что это добром не кончится. И верно, уже двадцать первого фсе в тартарары полетело. И Крючкова арестовали. Как только об этом сообщили, мы сразу сообразили, что первым делом всю нашу группу валить начнут. Это и Савельев понял. Первым среди нас фсех. И уже тогда решил не возвращаться в Москву. Мы думали, они с Семеновым просто боятся. Это я, дурак, потом смекнул, что они сразу же собрались, забрав документы, на Запад сбежать и там эти самые документики выгодно продать.
|