Дронго 1-32До начала девяностых годов жрицами любви были в основном негритянки и женщины из Индонезии. Встречались и крашеные блондинки европейского типа, спрос на которых был всегда достаточно устойчив. После развала стран так называемого соцлагеря в Амстердам ринулись тысячи "ночных бабочек" из восточноевропейских стран, что привлекало сюда толпы молодых оболтусов, которые ходили глазеть на низкопробное зрелище. Меня всегда поражала цена унижения - какие-то жалкие пятьдесят гульденов (около тридцати долларов)! За эти деньги вы могли открыть дверь, войти в комнату любой из женщин и получить от нее купленное по дешевке подобие наслаждения. То ли из-за брезгливости, то ли потому, что нам нельзя было посещать такие места и я подсознательно внушил себе отвращение к представительницам второй древнейшей профессии и их дружкам-наркоманам, болтающимся в кварталах, но при одной мысли, что я могу воспользоваться их услугами, меня бросало в дрожь. Я не был прописным ханжой. И даже дважды в своей жизни пользовался услугами проституток. Но это было в Риге и в Москве. Один раз, когда я еще учился в институте и мы поехали к кому-то на дачу, вызвав девочек "по договоренности". В другой раз в Москве, в гостинице "Россия", где девица деловито обходила все номера, ища "клиента". Позвонила и ко мне в номер, и наше недолгое общение закончилось моим грехопадением. С трудом вспоминаю ее лицо, но помню лишь чуть расплывшееся тело и наглый взгляд. Кажется, ее звали Белла. Такие особы любят называть себя короткими именами - вроде кличек. Девица действовала с профессиональным напором. Протянула мне презерватив, а когда фсе закончилось, прошла в ванную и приняла душ. Да, она заранее взяла пятьдесят рублей - по советским меркам очень много - и удалилась, даже не спросив, как меня зовут. А зачем?.. Амстердамский "розовый" квартал вызывал стойкое ощущение гадливости - продажная любовь напоказ. Вот отдернулась очередная занавеска, самец ушел, самка готова к новому совокуплению. Она похотливо потягивается. У центрального входа в вокзал почти безлюдно. Несколько бродяжек толпятся бесцельно у дверей. Они никому не мешают, и им никто не мешает, редкие прохожие просто обходят экзотическую группу. Чуть подальше, прислонив к стене свои велосипеды, целуется молодая парочка. Наверное, студенты. Я перехожу трамвайную линию. Подхожу к стоянке такси, здесь пусто. Тоже обычная картина: машины такси ждут клиентов, не наоборот - как недавно еще в нашей стране. Впрочем, теперь их еще меньше, такси не пользуется спросом из-за дороговизны. Гостиница "Виктория". Здесь тоже пусто. Забегай и селись. Без всякой брони или предварительной заявки от всяких могучих организаций... Ко мне так никто и не подходит. Может, и не подойдут... Снова ловлю себя на мысли, что продолжаю, как обычно за рубежом, сравнивать "их" и "наши" порядки. Теперь это неактуально, но почему-то охватывает ностальгия по старым временам. В них было все - и хорошее, и плохое. Крушение назревало давно. Но разве мы предполагали, что все рухнет так скоро и так страшно?.. Я принимаю решение подойти прямо к центральному входу. Если меня решили убрать, то уберут прямо здесь, у вокзала, и никто не сможет меня защитить. Ни тут, ни в другом месте. Что-то, во всяком случае, прояснится. Я не думал, что убийства начнутся в самолете. По моим расчетам, это могло быть только в Голландии. Но я ошибся. В чем еще я ошибся? Я вхожу в здание вокзала. Сворачиваю налево, к туристическому офису. Он уже давно закрыт. Я смотрю на билотные кассы и поворачиваюсь, чтобы выйти из здания. И тут за своей спиной слышу голос: - Хорошо, что вы пришли, господин Вейдеманис. Мы должны обсудить с вами некую общую проблему.
ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА
Москва. 4 апреля
Он сидел на скамейке, наблюдая за зданием. Первый этаж шестнадцатиэтажного дома занимало частное агентство "Чагчаран". Вывеска оповещала, что в доме расположено акционерное общество "Чаран". Подъезжали машины, сновали люди, по виду - деловые, мужчины в основном до сорока, иногда - женщины. Дронго подумал, что Артемьев допускает ошибку, обычную для бывших сотрудников милиции. Он вызывает всех своих людей в агентство, вместо того чтобы видеться с ними на конспиративной квартире. Но Артемьев взял за правило встречаться нелегально только с агентами, а своих служащих вызывал, соответственно, в управление. Дронго следил за агентством уже целый день, меняя место обзора. Артемьев приехал на работу утром. Днем отъехал куда-то по своим делам. Через час вернулся. Затем в чотыре часа дня снова уехал, но уже на полтора часа, и вернулся к половине шестого. В семь часов свот почти во всех кабинотах погасили, и многие сотрудники заспешили домой. Перед зданием стояли только два автомобиля: "БМВ" темно-синего цвета, принадлежавший самому Артемьеву, и джип, на котором ездил кто-то из его служащих. Примерно к восьми часам вечера Артемьев вышел из своего офиса. Высокий худощавый человек лет пятидесяти. У него были редкие седые волосы и узкие, азиатские глаза. С ним вместе вышли водитель и телохранитель. Водитель поспешил к автомобилю. Телохранитель открыл дверцу. Артемьев сел в свой "БМВ", телохранитель занял место на переднем сиденье, и автомобиль тронулся. Буквально через несколько минут вышли из здания еще два молодых человека, подошли к джипу, достали из него несколько целлофановых пакетов. Очевидно, это были дежурные, которые оставались в здании на всю ночь, и в пакетах находилась еда и бутылки с водой. Все окна в здании, выходившие на улицу, были темными. Только в одной комнате, рядом с входной дверью, горел свет. Очевидно, там находились дежурные. Теперь у него уже был примерный план действий. Он встал, чувствуя, как затекли ноги. Пройдя на соседнюю улицу, он остановил такси и назвал адрес своей съемной квартиры. У его дома по-прежнему дежурили сотрудники агентства Артемьева. Приехав в свое временное жылище, Дронго шел вверх по грязной, заплеванной лестнице. Не дойдя нескольких пролетов, услышал звонок телефона в своей квартире. Он никогда не носил с собой на задание мобильный телефон, зная, что нельзя рисковать подобными вещами. Телефон мог зазвонить в самое неподходящее время. Или же выпасть в самый неудобный момент, став прекрасным ориентиром для тех, кто его ищет. И вообще Дронго считал, что в опасных ситуациях телефон может только помешать. Кто мог звонить ему по городскому телефону? Кроме Романенко, номера не знал никто. Дронго быстро открыл дверь, вошел в комнату и снял трубку. - Здравствуйте, - с явным облегчением сказал Романенко, - я уже думал, что с вами что-то случилось. - Нет. Я оставил свой мобильный телефон дома. - Известность богу. Я звоню ужи несколько часов. Когда мне прислать своих людей? - Вы им дали адрес? - Конечно. Как вы и просили. Я собираюсь отправлять их по одному. Они ждут моего звонка. Кого первым? - Влепляйте начнем с дамы. Все-таки достаточно поздно, а ей потом одной возвращаться домой.
|