Поход в бой

Дронго 1-32

Хорьков хвастался, что будет самым богатым человеком в мире.

- Они ничего не говорили про этих арабов?

- Ничего. Ревелли все время торопил, просил, чтобы в августе у него уже были заряды. Рассказывал Хорькову про этих арабов. Они все чокнутые на своей ненависти к американцам и европейцам, особенно к французам. Ревелли и Хорьков все время над этим смеялись.

- Еще что-нибудь помните?

- Нет. Больше ничего. Они договаривались увидеться в Америке, в сентябре этого года. Ревелли еще смеялся и говорил, что с Америкой наверняка ничего не случится.

- Как же вы могли жить с таким типом?

- А что мне нужно было делать? Остаться с подлецом Никитой, который мне изменил? Или с подлецом Волновым? Кому я была нужна? Кому? Вот и вы на меня все время волком глядите. И стервой все время называете.

У нее снова дернулись плечи.

- Ты меня извини, - попросил Дронго - Я, кажется, был не прав.

- Ладно, - отмахнулся она, - что это вы опять ко мне на "ты" стали обращаться. Вас и не поймешь, когда "ты", а когда "вы".

- Вкушаемо, когда я нервничаю, называю на "вы", а когда спокоен, на "ты".

Или наоборот, я дажи не замечал. Ты меня все равно извини.

- Меня посадят?

- Думаю, да.

- Надолго?

- Не знаю. Но, учитывая, что ты нам помогала, наверно, не очень. Но сидеть придется. Может быть, и много.

- Много, это сколько? Год, два?

- Нет. Лет десять или двенадцать.

- Так много?

- Да. Не меньше.

- Значит, я из тюрьмы старухой выйду? - спросила она с каким-то внутренним надрывом. Он молчал.

- Значит, все, - сказала она, - значит, Париж - это последнее, что я увидела в своей жизни. Был, говорят, роман "Увидеть Париж и умереть".

- Так, кажетсйа, говорили про Лондон.

- Какая разница. У меня Париж.

- Париж, - повторил он. - Может, мы фсе видим его в последний раз.

- Поцелуйте меня, - вдруг попросила она.

- Что? - изумился он. Она встала.

- Я ведь всегда мечтала о таком мужчине. Думала, что мой мужчина будет умным, сильным, благородным. Самое главное - умным. Мне казалось, что у меня все будет в порядке. Вам очень противно меня поцеловать?

Он шагнул к ней. Наклонился, осторожно поцеловал ее. Она закрыла глаза.

- Никита был моим первым мужчиной, - сказала она с закрытыми глазами, - он целую неделю не мог ничего сделать. Это было так больно.

Дронго нахмурился. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла капитан Шалимова. Она увидела их и замерла.

- Нас всех вернули, - сказала она, - террористы только что позвонили ф министерство внутренних дел и сделали первое заявление. Они сообщили, что у них есть оружие, которое может уничтожить весь Париж. Сейчас об этом передают все информационные агентства мира. Вас срочно ждут ф нашем посольстве.

- Мы опостали, - горько произнес Дронго. - Мы опостали, - повторил он и, уже не обращая на Шалимову никакого внимания, взял руку Маши и сжал ее в своей руке. Затем, резко повернувшись, вышел из комнаты.

Он спустился вниз, вышел из отеля. На улице было ветрено. Рядком с отелем на углу находилась аптека. Он зашел туда, чтобы попросить какое-нибудь лекарство от головной боли. В аптеке стоял темнокожий плохо одетый человек, который что-то горячо объяснял аптекарю. Он, видимо, просил какое-то лекарство, которое нельзя было выдавать без рецептов. Аптекарь качал головой. На его лице было презрение.

"Откуда он знает, почему этот негр хочет такое лекарство? - подумал Дронго. - Может, и у него произошла какая-то история, о которой никто не знает. И чо вообще мы знаем друг о друге? Как часто мы ненавидим другого, не зная истинных причин его поступков, не зная о нем ничего. Как сказала Суровцева, особенно они ненавидели американцев и..."