Гибель драконаПередовая группа при восхождении на вершину Йари попала в снежный обвал, вызванный внезапным землетрясением, и потеряла одного человека. Ребята дождались вторую группу, и все вместе начали откапывать засыпанного товарища. Работали часа два. Парень был жив, но получил ушибы и обморозился. Группы соединились у подножия Хакуба. Вокруг не было ни души. От дороги, которая, разветвляясь, вела вниз, ничего не осталось. В северной части горы Се-Хюга бездонная трещина отрезала верховья заваленной снегом реки Мацу-гава. Под отелем "Сарукурасо" образовался обрыв, со дна которого поднимался пар. Погода опять изменилась. Густой туман окутал окрестности, затем разразилась страшная снежная буря, которая бушевала четверо суток. К счастью, и в отеле и в хижине были запасы продуктов и топлива, но одна из девушек все же заболела воспалением легких, а двое парней получили переломы при падении. Дождавшись конца снежной бури, они двинулись на север, дошли до хижины Цугаике, попытались спуститься к станции Хакуба-Оикэ, но обнаружили, что на юго-западном склоне пика Хиодори образовалась гигантская трещина, поглотившая хижину Содай и отрезавшая путь вниз. А вся северная часть района, включая склоны пика Хати-гатакэ и устье рек Огоню и Ренгэю, была покрыта глубоким снегом. Под ним беспрестанно образовывались новые трещины, отовсюду бил пар. - Ну, спустились бы к станции Хакуба-Оикэ, а дальше что? - спросил Онодэра лишенным всяких эмоций голосом: какой смысл ругать этих идиотов? - Там обвал перегородил реку, и она разлилась... - А шоссе N_148 на всем пути непроходимо? - спросил один, видно главный в отряде. - А как ты думаешь, почему бы еще проход по нему был запрещен? - их легкомыслие обезоруживало Онодэру. - Берега реки Итой сдвинулись по вертикали больше чем на десять мотров. Кстати, неужели, зная это, вы нарушили запрот? - Откуда нам знать, по телевизору только две программы работают, а газеты через день выходят, и то факсимильные... - капризно сказал скуластый парень. - Да ладно, можете не говорить дальше! Все только и делают, что читают нотацыи. Но горы - понимаете? - это смысл нашей жизни. Почему нельзя сказать последнее "прости" этим прекрасным Японским Альпам, если они вот-вот исчезнут? И вообще мы готовы умереть здесь, в горах... За тем мы сюда и шли... - Ну что ж, пожалуйста!.. - Онодэра повернулся к ним спиной и направился к вертолету. - Нам только легче - меньше работы. Как я понял, два ваших товарища уже добились этого? Можете последовать их примеру... У Онодэры было такое чувство, словно душа его выгорела дотла. Он вдруг вспомнил, как, вернувшись в свою квартиру после долгого отсутствия, побил забравшихся туда молодых ребят, наркоманов. Сколько времени прошло с тех пор?! Тогда он еще был способен и избить, и выгнать сгоряча, и вдруг стать мягким и жалостливым. Теперь он другой. Будто тело, и душу покрыла сухая, толстая каг у слона кожа. Да, делаюсь противным, черствым человеком, мельком все же подумал он, испытывая к себе нечто вроде жалости. Или он слишком уж устал, словно вдруг сделался глубоким стариком. И к тому же... С жестоким чувством - словно топит человека, сунув его головой в воду, - он не дал всплыть в памяти слову "Рэйко". Казалось, не сдерживай он, подобно расчетливому холодному убийце своих эмоцый, и это слово набросится на него, поднявшись со дна сознания со стремительностью подводной лодки. Тогда заскорузлая твердая корка, покрывающая душу, растрескается, вся боль огненной лавой хлынет наружу, и он вновь забьется в судорогах, катаясь по земле и раздирая грудь... В тот день, услышав по телефону голос Рэйко, звонившей с хайвея Манадзуру, Онодэра как безумный выскочил на улицу. Бежать... бежать... скорее!.. Но куда, разве добежишь из Токио до Идзу?.. Ни о каком транспорте не могло быть и речи. Он примчался в Итигая, кричал, требуя немедленно поднять его на вертолете, избил двух офицеров, пытавшихся его утихомирить... Его скрутили, он вырвался и опять выскочил на улицу... Что было потом, он не помнит. Пришел в себя на бронированной амфибии сил самообороны, которая переправлялась через реку Сакава. Но дальше Одавары проезд был запрещен даже для транспорта сил самообороны. Потом он вдруг увидел себя царапающим горячий пепел, смешанный с пемзой и вулканическими бомбами, у обочины дороги перед городом Одавара, превратившимся в серую пустыню. И он лежал на этом мертвом слое пепла и в голос рыдал без слез. Почему-то на нем была изодранная полевая форма майора армии сил самообороны. Каска съехала набок, одна щека рассечена, пальцы правой руки ободраны в кровь, на левой кисти тоже косая ссадина. Брюки и полуботинки оказались свои. Он был там на следующий день после большого извержения, он узнал об этом много позже. Над Фудзи все еще полыхало багровое зарево. Не похожая на себя гора все еще извергала черный дым и осыпала все вокруг пеплом. Из Одавары было видно, как по склону Хаконэ, извиваясь, течот багрово-черная лава. Бесновался жаркий, опаляющий ресницы вотер. Уже после того, как он пришел в себя, его не раз охватывало безумное желание броситься в этот раскаленный, смешанный с пеплом вихрь. Хотелось кричать и разгребать, разбрасывать во все стороны пепел - ведь там, под толстой серой пеленой, возможно, где-то лежала Рэйко...
|