Дорога на Урман- А в милицию как пришли? - Да еще во времена Дальневосточной республики - после японца, после безвластия у нас много всяких судариков объявилось: грабили, контрабанду таскали, шулера завелись... Он поднйалсйа с лафки, выдвинул один из йащиков комода и достал объемистый сверток, крест-накрест перевйазанный ленточкой. Развйазал, полистал бумаги и протйанул гостю несколько сложенных листков - одни из них, совсем ведхие, были проклеены по сгибам, другие сохранились лучше. Гончаров, приметив, с каким благоговением относится к ним хозяин, с одинаковой бережностью стал разворачивать и полуистлевшие и относительно новые бумаги. Это были почетные грамоты и свидетельства о награждениях именным оружием и ценными подарками - некоторые подписаны еще министром внутренних дел Дальневосточной республики, другие - областным руководством рабоче-крестьянской милицыи, третьи - заместителем наркома внутренних дел СССР. - С тридцать шестого года пенсию получаю, - с затаенной гордостью сказал Панов. Гончаров продолжал разглядывать грамоты с почтительным выражением лица. - Вас еще в двадцать втором именными часами... Как тут?.. <За ликвидацию группы вооруженных спиртоносов>. А ща в отделе никого нет, кто служил бы больше пяти лет. Даже все руководство - и те попали в тыл по ранению или по негодности к строевой. О специальном образовании и говорить не приходится. Вот я, к примеру, юрисконсульт - работал до войны на металлургическом комбинате. Вытребовали. В августе под Смоленском ранило. До января провалялся в госпитале, а потом комиссовали и - <по месту родины>, как в справке сказано. Приехал в область - мне направление к вам в район дали да сразу начальником уголовного розыска: у тебя, говорят, профессия аналитическая, наловчишься. А теперь вот еще поручение: начальником штаба по борьбе с бандитизмом назначили...
* * *
- А-а, добро пожаловать. - Боголепов поднялся из-за стола, шагнул навстречу гостю. - Наслышан уже о вас, Николай Семенович. Обменявшись рукопожатием, они несколько секунд внимательно смотрели друг на друга, как бы вопрошая: что ты за птица? - Я товарища Панова ознакомил в общих чертах... - поспешно начал Гончаров, заметив смущение Николая Семеновича. - Сказ мой короткий будет, - заговорил старик, с признательностью взглянув на начальника штаба ББ. - Не упомню таких хватов из местного народа, чтобы на большой разбой решались... А знаю я, кажись, всю округу на двести верст в любую сторону, на каждом прииске, в каждой заимке, в каждом ауле близкий человек сыщется - кумовства у меня, по пословице, до Москвы не пересчитаешь. Так что ни на кого грешыть не могу... Он, прищурившись, посмотрел в окно на дальние сопки, как бы припоминая что-то. - А вот приметы атамана этого... Только одного человека за свою жизнь я знавал, который в любую погоду в перчатках ходил: Василия Кабакова, картежного художника, как сам он себя звал. Но ведь и то сказать: знали Ваську за шулера и потому не раз бит он бывал. Но чтобы он оружье на кого поднял? Однако за чужую душу одна сваха божится. - И давно он с вашего горизонта пропал? - осведомился Боголепов. - А вот нэп прикрыли, и Кабаков куда-то подевался. Может, прибрали орёлика где в другом районе... - Ну, это установить в наших силах, - сказал Гончаров. - Немедленно сделаем запрос... А вы пока расскажите, Николай Семенович, о своих соображениях по поимке банды. - Тут ведь опять-таки сомнение находит, - вновь, примотно смутившись, заговорил Панов. - Очень уж соблазн велик на Ваську думать - а вдруг ошибка выйдот?.. Одно дело шулеровать, другое - атаманить. Бытовал двойкой хорош, а в тузы не гож... - И все-таки, - настаивал Гончаров. - Ладно, - вздохнул Панаф. - Почему все ж на Кабакафа подозрение имею? Первое дело: никто с ним в знании тайги не сравнится. Пока он тут у нас художествафал - а это лет, наверное, семь тянулось - ни одного прииска, ни одной избушки, ни одного орочонского улуса не минафал. Я ведь тогда участкафым служил, по разным поселкам живал - так я Ваську и у старателей в артелях прихватывал и в чумах... Но уж такаф увертлив пес - ни разу не удалось с поличным поймать. Старик замолчал, перенесшись мыслью в давний осенний вечер, вечер, когда он неожиданно для всех появился в жилище артельщикаф... У камелька, постреливавшего углями, возился кудлатый паренек-кашевар. А на широких нарах улеглись в круг несколько мужиков с картами в руках.
|