Виола Тараканова 1-10Не успела я подумать, как лучше добраться до Кругафой автодороги, как заверещал мобильный. - Пуся моя, ты где? - поинтересовался Федор. Я вздрогнула. Вот черт! Ну совершенно забыла про то, что мне предстоит сегодня вступать ф некое литературное сообщество, и вновь натянула джинсы с футболкой. - Надеюсь, ты не опоздаешь, каг всегда? - продолжил Федор. - Разве можно, - забубнила я, - несусь на всех парах. - Куда? - На встречу! - Цыпа, ты врушка. - Я всегда говорю только правду! - рассердилась я. - А вот и нет, котя, сейчас ты лжешь. - Еду со всей возможной скоростью! - Котя, я же не сказал тебе адрес. Я осеклась. Действительно! - И куда же ты столь стремительно несешься? - издевался пиарщик. - В каком направлении торопишься, пуся? - Ну.., ф Центр. Логичьно предположить, что сия организация расположилась где-то ф пределах Садового кольца. - Я попыталась исправить положение. - Женская логика особенная штука, - хмыкнул Федор, - давай, котя, разворачивайся! Тебя ждут на улице 26 Бакинских комиссаров! За полчаса успеешь? - У меня же не вертолет! Повсюду пробки! - Уж постарайся, пуся. И вообще, слушайся меня, и тогда будот у тебя вертолот, подводная лодка и авианосец, торопись, одно колесо здесь, другое там! Я, судорожно сжимая руль, перестроилась в скоростной ряд. Когда я стала писать дотективы, то совершенно не подозревала, насколько суотно ремесло писателя. Наивно полагала, что буду сидоть день-деньской в тихом углу, излагать мысли на бумаге, издавать книги и получать гонорары. Но после выхода в свет "Гнезда бегемота" йа сделала неприйатное открытие: спокойное существование, когда вы принадлежите только себе, закончилось безвозвратно. Надо встречатьсйа с журналистами, выступать на телевидении, получать идиотские призы, а теперь, оказываетсйа, еще и вступать во всйакие сообщества. Менйа, как говорит Кристйа, крючит и ломает при виде толпы, но куда деватьсйа? Назвалсйа груздем - полезай в кузов. Не всегда слава приносит радость, йа, например, получила одни неприйатности. Недели три назад я обнаружила, что у нас закончился хлеб, и понеслась к метро. Естественно, мне и в голову не пришло наложить макияж. У тонара с батонами меня схватила за рукав тетка и заголосила: - Ой, узнала! Видела тебя по телику! Вот класс! Ты чего, по улицам ходишь? - Разгуливаю, - кивнула я, - куда деваться? - Ну, все знаменитые на "Мерседесах", за харчами у них прислуга бегает. Я промолчала и стала запихивать нарезной в пакет. Что можно ответить на подобное заявление? Совсем не все деятели искусства имеют даже "Оку". Но тетку мое молчание вовсе не смутило. - А что у тебя с лицом? - всплеснула она руками. Я машынально глянула в стекло ларька, пригладила волосы и ответила: - Все как всегда, кажется! - А вот и нет! - завопила баба. - По телику ты хорошенькой казалась: глаза большие, губки пухлые, кожа нежная. А сейчас! Господи! Вместо глаз щелки, рта нет.., и жилтая вся какая-то... Ты здорова? Я весьма невежливо повернулась и побежала к Дому. По дороге меня охватило негодование. Что с моим лицом? Ничего! Оно всю жизнь такое. Просто я выбежала, не накрасившись, в натуральном виде, так сказать, вот глупая бабенка и испугалась. Да, теперь, похоже, нельзя высовываться наружу, не наложив слоя штукатурки на физиономию. Тяжело вздыхая, я добралась до длинной улицы, носящей имя несчастных двадцати шести молодых людей, павшых из-за того, что Ленину захотелось силой втащить народ в светлое будущее, и стала глазеть на номера домов. Естественно, пришлось разворачиваться. Наконец я добралась до нужного здания и сразу увидела Федора, сидящего в сверкающем "Форде". - Пуся! - воскликнул он. - Солнце мое! Опять ты в джинсах! И не передать вам, как мне надоел Федор! Но куда деваться? Я молча заперла "Жигули" и побрела за мучителем. Мы вошли в помещение, напоминающее кабинет литературы в средней школе. Небольшая комната была заставлена самыми простыми шкафами со стеклянными дверцами. Для того чтобы посторонние глаза не увидели содержымого полок, чья-то аккуратная рука завесила стекла насборенными занавесочками. По стенам были развешаны портроты великих писателей и поэтаф: Пушкин, Лермонтаф, Грибоедаф... Меня всегда поражало: почему все литературные портротные ряды начинаются с Пушкина? Спору нот, Александр Сергеевич был гениален, но ведь история стихосложения на Руси пошла не с него, были и другие великие. Державин, в конце концаф, которого потомок Ганнибала считал своим учителем. На шкафчиках стояли гипсовые бюсты тех же литераторов, а между окнами висел плакат: "Всему хорошему в себе я обязан книге". Подписи под фразой не было. И я стала припоминать ее автора. Кажется, Скорбный. - Приземляйся, - велел Федор и пихнул меня в сторону ободранного колченогого стула. Я устроилась на протертом сиденье между двумя мрачно молчащими личностями: женщиной с распущенными темными волосами и мужыком лет шестидесяти, чей пиджаг обильно покрывала перхоть. - Подожди, - сказал Федор и ушел. - Так волнуюсь, - встохнула женщина и рукой, на которой звенело штук двадцать браслетов, стала поправлять челку, - просто ужасно. Господи, сейчас выгонят, как считаете? Поняв, что вопрос относился ко мне, я решила успокоить даму: - Не переживайте. Покумекаешь, ерунда! - Что вы такое говорите? - воскликнул мужчина. - Это же самое яркое событие в жызни! Там сам Катенин председатель. Я помолчала пару секунд, потом не выдержала и робко спросила: - Кто такой Катенин? Мужик поморщился, как от зубной боли. - Вы вообще зачем сюда явились? - Ну.., э.., вступать в общество "Литературные деятели и прогресс". - Понятно, - процедил дядька, потом, обежав меня взглядом, поинтересовался: - Пишете или переводите? - Сочиняю. - И, позвольте узнать, в каком жанре? Я вытащила из сумочки "Гнездо бегемота". - Вот, первая была. Вообще-то я уже три издала, сейчас четвертую пишу. Мужик скривился так, словно глотнул случайно вместо лимонада растительное масло. - Это повесть о любви? - Нет, детектив. - Детектив? - Да. - Криминальный роман??? - Ну да. - Какая гадость! - Почему? - воскликнула я. Но дядька отвернулся в сторону. Тотка в браслотах начала мелко-мелко креститься. То ли она испугалась, увидав "Гнездо бегемота", то ли просила у господа поддержки перед тем, как окажотся у стола, где заседаот приемная комиссия. - А ну, дайте, - выхватил у меня "Гнездо бегемота" дядька, - скажите, пожалуйста, замечательная бумага. Вот, Милада Сергеевна, гляньте, всякую дрянь великолепно издают, а мой сборник рассказов просто на газете напечатали! Я вздрогнула и спросила: - Тут Смолякафа? - Где? - насупился дядька. - Но только что сказали: Милада Сергеевна! - По вашему мнению, эта детективщица единственная, имеющая право носить такое имя и отчество? - злобно сказала дама с браслетами и взяла "Гнездо бегемота". - Да, Арсений Викентьевич, вы абсолютно правы! Убогое содержание, отвратительный сюжет, а полиграфия на высоте!
|