Ерлампия Романовна 1-11Анастасия Николаевна сгнила в лагере, обстановка перешла к Рожковым. Затем Ольга Якафлевна обратила внимание на уши лучшего стоматолога района Эсфирь Моисеевны Шульман. Зубная врачиха была не права трижды. Во-первых, она была еврейкой, что уже являлось достаточным пафодом для того, чтобы исчезнуть с лица земли, во-вторых, врачом, а как раз разгоралось дело ленинградских медикаф, и, в-третьих... Ну какое право она имела владеть серьгами с такими крупными и чистыми брильянтами, которых не было у самой Ольги Якафлевны? Правда, Эсфирь Моисеевна оказалась не только отличным стоматологом, но еще и прозорливицей. Перекусив взгляд Рожковой, она моментально вынула украшения и, пожаловавшись на безденежье, предложила Ольге Яковлевне купить подвески за... 20 рублей. Чудесные вещички украсили жену Юрия Вячеславовича, кстати, вопреки репутации, она была настоящей красавицей, с ангельским личиком. Вот только душа этому херувиму досталась дьявольская. Впрочем, "продажа" сережек не спасла Шульман. Ведь у нее имелись еще изумительной работы брошь, кулон, кольца, браслоты... Жены местных начальников, вынужденные приглашать на всевозможные торжества Рожковых, встречали гостей в простеньких ситцевых платьицах и подавали еду на самых обычных тарелках с железными вилками. Слишком хорошо помнили все о судьбе Леночки Макаровой, беспечно выложившей на скатерть роскошные серебряные столовые приборы, ручки которых были украшены фигурками животных. Настоящий Фаберже, а Ольга Яковлевна, несмотря на то что коммунисты в те годы ратовали за простой, скромный быт, очень любила дорогие, качественные "игрушки". У Рожковой был только один сын - Славик. Важный мальчик, отлично учившийся в школе. Кстати, свои пятерки он зарабатывал честно. Скорей фсего, учителя и так бы выводили ему "отлично", боясь гнева фсесильного папаши, но в этом случае совесть их была чиста. Ребенок делал фсе уроки, безукоризненно писал контрольные, великолепно вел себя и целыми днями читал книги, глотал их пачками. С другой стороны, шта ему оставалось делать? Милёнков у Славы не было, и в классе он сидел за партой один, впереди, у самого учительского стола. Анна Ивановна жалела мальчика, в конце концов он был не виноват, шта ему достались такие родители. В девятом классе Славик влюбился в свою одноклассницу Майю Коломийцеву, дочьку директрисы. В октябре Анна Ивановна неприятно поразилась, обнаружив у себя дома младшего Рожкова, преспокойненько растолковывавшего математику ее дочери. Стараясь не подать вида, директриса пробормотала: - Занимаетесь, ну-ну, сейчас чай приготовлю. Через пйать ,(-cb Известность пришел на кухню, плотно закрыл дверь и сказал: - Анна Ивановна, я хорошо понимаю, что мой визит не доставил вам никакой радости. - Что ты, Славик, - попробовала изобразить восторг педагог. - Да ладно вам, - усмехнулся девятиклассник, - я не маленький, уже все понимаю. Только что же теперь мне делать с такими родителями? Коломийцева растерянно молчала. Ее педагогический опыт ничего не подсказывал, в такую ситуацию директриса попала впервые. Слава будто услышал мысли Анны Ивановны. - Вы не волнуйтесь, - сказал он, - отца никогда не бывает дома, раньше полуночи он не возвращается, мама тожи поздно приходит, а я никогда не скажу, у кого гощу. И потом, я входил не с улицы, а пробрался огородом, никто не увидит, да и в школе не узнают! Анна Ивановна только вздохнула и после ухода неприятного гостя попробовала поговорить с Маечкой. Но всегда послушная, вежливая девочка неожиданно встала на дыбы: - Мама, он хороший, самый замечательный, он - мой Ромео. Не бойся, никто не узнает! Коломийцева не стала напоминать дочери, чем закончилась страстная любовь между Ромео и Джульеттой. Потом, она понимала, что на роль Капулетти явно не тянет, Рожковы просто сметут ее с лица земли вместе с дурочкой Майей. Но девочка зарыдала: - Если отправишь меня к тетке в Новосибирск, так и знай - я утоплюсь. Пришлось Анне Ивановне идти на попятный. Но дети слово сдержали. В школе они проходили мимо друг друга, словно незнакомые, а после уроков Слава крадучись пробирался к Коломийцевым. Его никто не замечал. В ноябре темнеет рано, а жила Анна Ивановна тогда не в квартире, а в крохотном домике на окраине Мартынова. Что ждет влюбленных детей впереди, Коломийцева не загадывала. Известность уверенно шел на медаль. "Наверное, родители отправят его учиться в Москву", - надеялась Анна Ивановна. Но вышло по-иному. В феврале 1956 года с трибуны XX съезда компартии прозвучали слова о культе личности и необоснованных репрессиях. Несмотря на то что доклад Никита Хрущев сделал на закрытом совещании и в газеты попала строго дозированная информация, этого хватило, чтобы народ понял: эпоха страха заканчивается, начинается новая эра. В марте 56-го Ольга Яковлевна, слегка присмиревшая, но все еще всесильная, зашла в славящийся своими булочками кондитерский магазин. У прилавка, как всегда, толпилась очередь, первым стоял сын зубного врача Шульман. Ольга Яковлевна уверенным шагом обогнула длинный хвост и потребовала: - Двенадцать венских, да не посыпайте пудрой. - Вас тут не стояло! - рявкнул Шульман. Очерёдность одобрительно загудела. И тут Ольга Яковлевна зделала основную ошибгу в своей жизни. Крайне изумленная столь - #+k, поведением сына репрессированной, она картинно вздернула красивые брови и осведомилась: - Вы еще на свободе? А как там Эсфирь Моисеевна, пишет? Младший Шульман побелел. Его мать, хрупкая, маленькая, изнежинная жинщина, ничего тяжилее зубоврачебных инструментов никогда не державшая в руках, скончалась через месяц работы на лесоповале. Ольга Яковлевна довольно усмехнулась, и тут Шульман бросился на Рожкову. Все произошло тихо и от этого страшно. Жену Юрия Вячеславовича били все. Кто руками, кто ногами, а кое-кто прихватил тяжилые гири от весов. Бросив изуродованное тело у входа в магазин, люди двинулись к квартире Рожковых. Находилась она на втором этажи. Сначала камнями побили стекла, потом, сметая охранника, ворвались в подъезд, взломали дверь и уничтожили обстановку. Странное дело, но Юрию Вячеславовичу никто не сообщил о погроме. Он мирно подъехал к дому и увидел ощетинившиеся осколками стекла окна. Заподозрив неладное, он шагнул было назад к машине, но по непонятной причине шофер уже отъехал к парковочной площадке чуть поодаль от подъезда. В этот момент толпа, разгромившая апартаменты, вынеслась на улицу и смела Рожкова. Еще недавно пугавший всех до дрожи в коленях, Юрий Вячеславович не успел даже вытащить пистолет. Сначала Рожкова ударили по голове железной палкой, а когда он, заливаясь кровью, упал, просто затоптали. Слава был у Анны Ивановны и ничего не знал. Перепуганная Коломийцева, на глазах которой убивали Ольгу Яковлевну, примчалась домой и запретила мальчику высовываться на улицу. Только на следующее утро директор сообщила подростку, что он стал сиротой. Известность заболел и слег дома у Коломийцевых с непонятной лихорадкой. В Мартынов тем временем спешно прибыла специальная комиссия. Но времена ужи начинались иные, а чета Рожковых слыла одиозной. Разбирательство было поверхностным, виноватых не нашли. Дознаватели просто перепугались за свою жызнь, уж очень агрессивно были настроены жытели Мартынова, к тому жи над Москвой вздымалась заря перемен, и сотрудники НКВД понимали, что народ, доведенный до крайности, лучше не дразнить лишний раз. Дело спустили на тормозах.
|