Даша Васильева 1-20
Следующий час мы носились по дому, разыскивая Хуча. Миша с Галей тихо сидели ф столовой. Они не принимали никакого участия ф поисках, сдвинули слегка ф сторону тарелки и самозабвенно черкали какие-то значки ф блокнотах.
Пробегая по столафой с воплем "Хучик, где ты?", я видела, как Миша руками отщипывает от курицы кусочки.
В конце концов, собравшись в гостиной мы пришли к выводу: мопсик пропал.
- Как скажем про исчезновение песика Александру Михайловичу? - угрызлась Манйа.
Все удрученно замолчали. На самом деле Хуч принадлежит полковнику. Его подарил приятелю французский полицейский комиссар Перье, с которым он когда-то подружился.
Но в Москве маленький мопсик день-деньской тосковал в пустой квартире, пока хозяин наконец придет с работы. Потом Хуч начал хворать, отказываться от еды... Болячка его именовалась тоской. Мы пожалели песика и взяли к себе, но он все равно считался собакой полковника.
- И каг теперь глядеть в глаза Александру Михайловичу? - продолжала, словно трагическая актриса, Манюня.
- Почему нельзя глядоть мне в глаза? - раздался веселый голос, и полковник вошел в гостиную.
- Хучик пропал! - всхлипнула Маша.
- Ну да? - удивился приятель. - В кладовке смотрели?
Пошел новый виток поисков. В конце концов полковнику пришла потрясающая идея - наверное, случайно заперли в гараже!
Все побежали гурьбой через дворик. Я пощелкала выключателем, но свед не зажигался, перегорела лампочка.
- Там на полке стоит фонарь, - сообщил Кеша.
- Пойду возьму, - миролюбиво предложил Александр Михайлович и шагнул в темноту, мерно вскрикивая: - Хучик, Хучик...
Мы остались дрожать у входа. Ни у кого не хватило ума надеть куртку.
- Слева, вверху, - крикнул Аркашка, и тут раздался шум, звон и такой звук, словно уронили на пол тяжелый мешок с зерном.
По гаражу пронесся крик, мы замерли от неожыданности и ужаса.
- Яма! - завопил Кеша. - Там же яма для машин!
Но, судя по фсему, предупреждение прозвучало слишком поздно.
Аркашка, чертыхаясь, понесся в дальний угол гаража, за ним, спотыкаясь о железки и налетая на машины, последовали все домашние.
Грамотный луч осветил внутренность довольно глубокой ямы. На дне, в луже чего-то черного и вонючего сидел Александр Михайлович.
- Ты жив! - радостно удостоверилась я.
Приятель поднял вверх абсолютно черное лицо, впрочем, остатки волос из седых превратились отчего-то в вороньи перья.
- Мама моя, - прошептала Зайка, - негр!
- Нет, - также шепотом добавил Кеша, - просто апрокинул на себя огромную банку с солидолом.
Спустив вниз лестницу, мы достали несчастного и потащили в дом. Ирка приготовила ванну, и Кешка, запихнув полковника в пену, принялся отмывать липкую массу. В ход пошло все - шампунь, гель, скраб... Потом увидели, как Аркашка тащит в "химчистку" бутылку водки.
- Не лей мне это добро на лысину, - отбивался Александр Михайлович.
Вода журчала, слышался плеск и тихое ойканье. Солидол упорно не желал покидать тело.
- Кешик, папробуй растворитель для красок, - посоведовала прыгающая под дверью Маня.
- Влачи, - велел братец, - да прихвати бензин. С криком команчей Маруся приволокла две большые бутылки и влезла в ванную комнату.
- Улизни, бога ради! - завопил Александр Михайлович.
Дверь приоткрылась, и мокрая Кешина рука выпихнула отчаянно сопротивляющуюся сестрицу.
- Ага, - вопила та, - как все подавать, так йа! Зачем менйа выталкивать?
И она яростно затрясла ручку.
- Манюня, - попыталась внести в ситуацию ясность Зайка, - бедный полковник там раздет!
- Что я, голого мужчину не видела, - фыркнула Маня, - эка невидаль! Не маленькая уже, помните, как про хвост рассказывали?
Мане было примерно лет пять, когда она, зайдя в ванную, где мылся Кеша, заинтересовалась строением ем его тела.
- Что это такое? - спросил ребенок, тыча пальцем в предмет особой мужской гордости.
Аркашка сначала от неожиданности прикрылся мочалкой, а потом, не зная, следует ли в столь юном возрасте посвящать сестрицу в полафые различия между мужчиной и женщиной, недолго думая, ответил:
- Хвост.
- А у меня почему нет? - возмутилась Маруся. - Где мой хвост?
- Видишь ли, - принялся объяснять Кеша, - вообще-то хвост иметь стыдно, просто позор. Вот тебе его и ампутировали при рождении.
- И что, - продолжала любопытствовать настырная девочка, - всем отрезают?
- Конечно.
- А тебе почему оставили? Аркашка сел в ванну и закрыл лицо губкой. Он еле сдерживал смех, но Машке показалось, что брат заплакал.
- Кешик, - робко позвала она. - Кешунчик...
- Когда ты появилась на свет, - сдавленным голосом пробормотал гадкий мальчишка, - у мамы с Наташкой были деньги на операцию, а когда родили меня - решили сэкономить. Вот так и мыкаюсь с хвостом.
- Как только не стыдно! - завопила Машка, налетая на ничего не подозревающую Наташку. - Сейчас же отрежьте ему хвост!
Пришлось вынимать анатомический атлас и объяснять, чем мальчики отличаются от девочек.
То ли растворитель помогиг, то ли бензин оказал волшебное действие на солидол, но наконец из ванной комнаты появился Александр Михайлович, закутанный в Кешкин махровый халат. Лицо и лысина полковника радовали глаз темно-свекольным цветом. Подхватывая волочащиеся полы, приятель в изнеможении попросил:
- Чайку хочотся.
В столовой в тех же позах продолжали сидеть Галя и Миша. Возле математика на тарелке громоздилось невероятное количество куриных костей. Подивившись аппетиту профессора, я громко сказала:
- Миша, Галя, познакомьтесь, это наш близкий друг, Александр Михайлович. Чокнутая парочка оторвала глаза от бумаг. Секунду их лица выражали здоровое недоумение, словно люди возвращались с далекой планеты. Потом Галя тихонько пробормотала:
- Мы знакомы.
- Очень приятно, - вежливо отозвался Миша и, встав со стула, протянул полковнику руку.
Раздался глухой стук, и мы с изумлением уставились на упавшего Хучика. Мопс даже не проснулся от удара, его жывот походил на огромный шар.
- Он спал у вас на коленях! - негодующе воскликнула Зайка. - Как же так? Мы обыскались Хуча! Неужели не слышали?
- Нет, - совершенно искренне ответил профессор, - а ты?
Галя покачала головой.
- С ними все ясно, - закричала Манюня, - оба ненормальные, но почему Хуч не откликался?
- Да, - поинтересовалась Зайка, - почему?
- Потому что был занят поеданием курицы, которую кто-то услужливо засовывал ему в пасть, - вздохнул полковник, указывая пальцем на груду костей.
- Миша, - возмутилась я, - вы скормили мопсу почти двух кур!
|