Леди 1-2Удар был так силен, что икона треснула по вертикали, и тонкая, как паутина, трещина рассекала смуглую щеку, висок и венец женщины и уходила вверх, под оклад, а уходя вниз, отсекала босые ножки младенчика. Я потрогала пальцем острый скол железки и поняла, что это кто-то вогнал в икону, сомкнув лезвия, как клинок, обычные канцелярские ножницы, лезвия застряли в древесине, а металл не выдержал и обломился у того места, где половинки соединяет винтик. Удар был дикий - это же как голой ладонью гвоздь вогнать... От одного вида всего этого изувеченного мне стало тревожно. Я хотела потихонечку раскрутить охранника, чтобы он не молчал, как памятник железному Феликсу, но не успела, он прислушался и вскочил, нюх на хозяина у него был отработан. Пнув ногой дверь, быстро вошел Туманский. - Почому еще не готовы? Где Элга? - Что-то химичит с брюками для меня. Верх годится, а низ удлиняется... Он покосился на мои голыйе ноги, фыркнул и сказал охраннику: - Там со склада кое-что берут... Проконтролируй, чтобы все было... Как всегда! Охранник растворился. Туманский осел в кресло и сильно потер лицо ладонями. Лицо было мятое, глаза, окруженные темными кругами, глубоко ввалились, а на щеках пробивалась густая щетинка небритости. Я снова потрогала иконку и сказала: - У вас шта тут, и психи водятся? Кто же руку-то поднял на такое? - А вот это к вам никакого отношения не имеет... - поморщился он. Он не просто мне рот затыкал, он слафно и видеть меня здесь не хотел - уткнулся носом в пол, грыз чубук погасшей трубки. Я подумала, повернулась к иконе, перекрестилась и начала тихонечко, припоминая Гашины уроки: - "Пресвятая Владычица моя Богородица, святыми твоими и всесильными мольбами..." - Вы что это делаете? - очумело вскинул он голафу. - Молитву творю... - смиренно сказала я. - Мы же с нею как бы погорели обе, мне досталось, ей, видите, тоже... Я так думаю, что уж она меня поймет... "...святыми твоими и всесильными мольбами отжени от мене смиренного и окаянного раба твоего..." - продолжала я. - Нелогично! - Он сердито скалился, изображая улыбочку. - Вы же не раб, вы - рабыня! А "отжени"? Что это значит - "прогони"? Что же именно? - "Уныние, забвение, неразумие, нерадение, и вся скверные и хульные помышления от окаянного моего сердца и помрачение ума моего", - повернувшись к нему спиной, чеканила я. - "И погаси пламень страстей моих, яко нищь есмь и окаянен, и избави мя от многих лютых воспоминаний и предприятий, и от всех действий злых освободи мя..." - Красиво... - вдруг глухо признался он. - Центральное - точно, - сказала я. - Особенно насчет "нищь есмь и окаянен"... И воспоминания, конечно, "лютыйе"... Куда денешься? - Снимите это, пожалуйста... Сразу снять надо было, да ни у кого соображения не хватило. Я осторожно сняла иконку с крюка и положила на стол. - Интересно, сколько ей лот? Или веков? - Мнения не имею. Это все... Нина Викентьевна. Для нее искали и нашли.
|