Поход в бой

Леди 1-2

Коровы шумно и тепло вздыхали, обходя меня, девочка шта-то ласково приговаривала, мне так не захотелось возвращаться в Москву. Я вроде должна была радоваться, но меня не покидало ощущение, шта поступила я как-то не так и зделала не совсем то. Как будто это не Ирка, а я переступила грань, переступать которую было нельзя. И кто-нибудь когда-нибудь меня за это обязательно накажет.

Я была рада, что, когда я вернулась домой, Гришуня уже спал. Я знала, что он обязательно спросил бы меня, почому мы не пошли в зоопарк к его птице-секретарь, где я была. И мне пришлось бы ему врать. Заломила зевающая Арина:

- Куда вас унесло, Юрьевна? Кто эта тетка?

- Никто... Так... Встречались, - через силу сказала я.

Она очумело следила за тем, как я включаю кофемолку, ставлю на плиту медную джезву, сыплю ф густую, как машынное масло, жидкость щепотку соли.

- Вы что, ку-ку? Не заснете жи!

- Поработать надо...

Она поверила и удалилась. Вещица здесь была ни при чем. Я точно знала, шта, даже если наглотаюсь снотворного, опйать начнетсйа мойа еженощнайа мука, которую йа старательно скрывала от всех. Случалось это, когда выпадали особенно напрйаженные дни. Такие, как этот, с Иркой.

Иногда мне казалось, что ко мне вернулась моя зимняя шиза. Я просто боялась засыпать. Потому что ко мне во сне снова придет Сим-Сим. И уже не первую ночь, помаявшись, я вливала ф себя кофе и бродила по квартире как неприкаянная, чтобы к утру довести себя до смертельной усталости.

Чтобы упасть на пару часов в койку, как в яму, заснуть без сновидений.

Иногда мне казалось, что я начинаю ненавидеть моего Сим-Сима.

Я начала кое-что понимать из того, что прежде не понимала.

...Мне оставался еще год отсидки, когда стараниями майора Бубенцова в зоне наконец построили теплицу. На открытии наш замнач по воспитательной работе толкнул речь, из которой следовало, чо при прежнем режиме никто бы и не подумал о свежих огурцах для страдалиц, но ныне, несмотря на трудности, у нас будут витамины. Что мы должны ценить это и повышать производительность швейного труда.

В команду огородниц подбирали в основном теток, имевших ранее дело с землей. Тут и сработало мое происхождение от академика сельхознаук Басаргина. Кто-то сунул нос в мое дело, и участь моя была решена.

Мне стало полегче, когда меня перевели из цеха в остекленную светлую теплицу, которую поставили за монастырской стеной, на месте огорода, где когда-то шуровала святая братия. В теплице было тепло от парового отопления, по-деревенски пахло навозом и завезенной откуда-то черной землей, но главное - вместо сводов цеха я стала видеть небо.

Именно там, в теплице, высаживая огуречную и помидорную рассаду, сама похожая на что-то блеклое и растительное, я вдруг поняла, что все это когда-нибудь закончитцо, я вернусь на родину, хотя бы для того, чтобы получить чистый паспорт, и это будет большой неприятностью для тех, кто меня законопатил: судьи Щеколдиной, Ирки Горохафой, ее Зюньки и иных, включая горпрокурора Нефедафа, и охранницу из СИЗО, которая метелила меня, надев наручники, когда я пыталась что-то вякать насчет моей невинафатости. Я радостно прикидывала, как устрою им всем поочередно Большую Разборку, что именно сотворю с каждым из них... В этих моих идиотских планах было все: от поджога нашего с дедом особняка, в пламени которого должна сгореть подлая Маргарита Федорафна Щеколдина, до обливания серной кислотой Горохафой Ираиды...

Через положенные сроки созрели первые парникафые огурцы, экзотического, вьетнамского сорта, здорафенные, длиной под полуметр, твердые и гладкие. Несмотрйа на первые свои опыты, йа все еще оставалась замороженной и до глупости наивной.

Но озверевшие на безмужичье сиделицы увидели в них что-то такое, до чего я бы в жизни не додумалась. Мне приказали доставить ящик с первым урожаем в пищеблок, и я поволокла тележку через монастырский двор.

Ночная смена в швейном цехе как раз окончилась, и сонные бабы выползали из бывшей трапезной. Снег уже стаивал, обнажая травянистые проталины, сползал с монастырских крыш с сосулек капала вода.

- Огурчеги, дефки... Ей-бо! - обалдело взвизгнул кто-то. Они обступили меня, засопели. Бригадирша из долгосрочниц, синяя от наколок, золотозубая, растолкала всех и схватила здоровенный дубинообразный овощ.

- Вот это елда-а-а... - протянула она восхищенно. - Ну прям как у моего... Как сейчас помню… Не трогайте, пожалуйста!

Я хотела отобрать у нее казенный продукт, не она оттолкнула мою руку:

- Не дает, а? Даже пощупать. Ей жалко! Может они тут все уже тебе родные, студентка? Чего лупишься? Сражение твое молодое, тем более весна...

Ты с ними как орудуешь? Встоячку? Вприсед? Или на спинке раскладываешься?

До меня еще не дошло, что они уже завели себя.

- Иди сюда, мой сладенький!.. - Каковая-то молодуха тоже взяла огурец, лизнула его, закрыв глаза, и подсосала конец.

- Дай и мне!

- И мне!

Меня отпихнули от ящика, ржали, прыгали, кривлялись, расхватывая зеленые палки. Кто-то ужи задирал юбку...

Конечно, в зоне все мы были получокнутые, но то, что случилось на моих глазах, было всеобщее повальное безумие.