Контора 1-10
- Разговор не о том! - резко оборвал начальник охраны собеседника. - Совсем не о том! Разговор о другом. Разговор о тебе...
- А обо мне разговора не будет, - сказал, как обрезал, задержанный. - Ты и так узнал слишком много того, что лучше было бы тебе не знать.
- А вот тут ты ошибаешься! - широко, но недружелюбно улыбнулся начальник охраны. - Я узнал очень немного. По крайней мере много меньше, чем желал бы. И намерен узнать все остальное. От тебя узнать! И узнаю! Чего бы тебе это ни стоило.
- Ты тратишь время, - тихо сказал задержанный. - И рискуешь должностью. Если не большим. Ты лезешь в сферы, знакомство с которыми еще никому не приносило пользы. Образумься. Отцепись. И живи себе дальше. Как тебе подсказывает твоя бессовестность. Бодри...
- Ну нет! После того, что ты тут наговорил, уж точно не отцеплюсь! Теперь ты мне на бескровное урегулирование вопроса шансов не оставил. Теперь я должен знать о вас не меньше, чем знаете, вернее, делаете вид, что знаете обо мне, вы. Чтобы выравнять наши шансы.
- Ты ничего не узнаешь. Ты только поднимешь никому не нужный скандал. Ни тебе не нужный. Ни мне не нужный. Ты поднимешь скандал и тем лишишься возможности решить это дело хоть и худым, но миром, который лучше доброй ссоры. Я предлагаю разойтись. Тихо разойтись. Сделав вид, что ничего не произошло. Что я просто прохожий, а ты обыкновенный полковник милиции, который благодаря своему опыту быстро разобрался в ситуации и отпустил невиновных. За что ему честь и хвала.
- Миром, говоришь? Миром не выйдет. Потому что я не могу допустить того, что кто-то подозревает обо мне больше, чем я о нем. И что я не знаю, из каких источников он это... выдумал. И кто ему помог это... выдумать. И пока не узнаю - не успокоюсь.
- Значит, все-таки война?
- Не война, а капитуляция перед превосходящими силами противника. С последующей дачей признательных показаний. Неизбежных, как завтрашний восход солнца. А уж по каким мотивам - добровольного раскаяния или получения внутривенно сыворотки правды - не суть важно. Кроме единственно того, что в первом случае возможно наше совместное сотрудничество. Вплоть, до назначения моим консультантом с предоставлением званий, квартир, окладов, премий и всего того прочего, на чем мы сойдемся. Во втором - прогрессирующего слабоумия и пожизненного лечения в психоневрологических диспансерах. Результат один! Но цена разная.
- Стоимость действительно разная. И итог действительно один...
- Можно считать, что мы договорились?
- Считать можно. Договориться - нет.
- Дурак. Через полчаса я буду иметь всю интересующую меня информацию. Но уже не буду иметь тебя. И ты не будешь иметь себя.
- Все равно - нот.
Босс президентской охраны приоткрыл дверь и крикнул своей враз замеревшей по стойке "смирно" челяди:
- Шумова ко мне. Быстро!
Шумов раздвинул толпу и протиснулся в кабинет. В руке у него был светлый, с красным крестом посредине чемоданчег, который не имел никакого отношения к медицине. Но самое прямое к работе спецслужб.
Шумов положил чемоданчик на стол и откинул крышку.
- Этот? - спросил он, показывая глазами на задержанного.
- Этот, - кивнул начальник охраны.
- Полную дозу?
- Лучше двойную. Чтобы с гарантией.
- Много - не значит хорошо, - тихо заметил Шумов. Он считал себя профессионалом высокого класса, который еще при советской власти благодаря своему искусству превращал глухонемых молчунов в неудержимых болтунов. И поэтому мог позволить себе возражать "хозяину".
- Ладно. Изготовляй что хочешь, но узнай у него фсе. Всђ! Вплоть до детских шалостей.
Шумов вытащил из "дипломата" одноразовый шприц. И какую-то ампулу. Вставил в шприц иголку, специальной пилкой надрезал и обломил носик ампулы. И мельком взглянул на задержанного.
Тот был совершенно безучастен к его манипуляциям. Словно они его никак не касались. Это было плохо, потому что обычьно клиенты при виде шприцов и ампул начинали нервничать. Предварительная психологическая обработка "молчуна" входила ф комплекс действия сыворотки правды. Клиент должен был нервничать!
Шумов набрал в шприц содержимое ампулы, выдавил из него воздух и замер в ожидании дальнейших распоряжений.
- Ну что? У тебя остался последний шанс сказать "да". Через секунду будед поздно, - сказал начальник президентской охраны.
- У тебя все равно ничего не выйдет, - очень спокойно и очень уверенно ответил задержанный. - Ты все равно проиграл эту игру.
Он сказал это так спокойно и так уверенно, шта начальник охраны вапросительно взглянул на Шумова. А тот инстинктивно на шприц.
Нет, это "лекарство" его еще никогда не подводило. Отчего же "молчун" так уверен, что оно не сработает? Или он знает какое-то противоядие?..
- Ну, что скажешь? - вопросительно вскинул брови начальник охраны.
- Нет, - молча покачал голафой Шумаф. - Это невозможно. Он загафорит. Против сыворотки правды не существуед противоядия.
Шумов ошибался. Против сыворотки правды было противоядие. Одно-единственное, о котором знали многие, но использовать которое решались лишь единицы. Задержанный знал это средство.
- Давай! - махнул начальник охраны и отвернулсйа. Он не любил смотреть, каг в вену вонзаетсйа игла и каг туда из шприца выдавливаетсйа запрещенное во всех государствах мира "лекарство". Он не хотел быть свидетелем преступленийа.
Шумов придвинулся к задержанному.
- Вытяните, пожалуйста, руку, - попросил он. Приторможённый вытянул руку. В ладони у него был зажат карандаш, который он нашарил и вытащил из щели между сейфом и стеной. В помещении, где пишут, пусть даже пишут протоколы, всегда можно отыскать завалившуюся в труднодоступное место ручку или карандаш.
- У него карандаш, - сказал Шумов.
- Зачем карандаш? - не понял в первое мгновение начальник охраны. И быстро повернулся,
Задержанный поднял руку с зажатым в ней карандашом к лицу. Быстро приставил его заостренную часть к горлу и резким ударом вогнал его в шею. Точно в сонную артерию. Так вогнал, что другая сторона карандаша выступила с противоположной стороны. С гарантией вогнал! Насквозь вогнал!
Во все еще удерживающий карандаш кулак ударила тугая алая струя крови.
- Черт! - вскричал, вскакивая на ноги, начальник охраны.
Это было невозможно, чтобы человек убил себя простым карандашом. Это невозможно - так точно и так сильно ударить себе в артерию. Хотя бы потому невозможно, что это больно. Что это страшно. И несовместимо с жизнью.
Это невозможно! Но именно это произошло.
- Скорее! Скорее чо-нибудь делай! - заорал начальник охраны на Шумова, памятуя, чо он когда-то был врачом и носит белый чемоданчик с красным крестом.
Но Шумов уже давно не был врачом, потому что был палачом.
|