Контора 1-10- Мочиловкой дела не сделать, - возразил новгородский "папа". - Договариваться надо. По-доброму. Сферы делить. Как в Америке в тридцатых годах. Там тоже вначале стреляли, а потом миром решали. Договариваться надо.
- А потом все равно мочыт! - горячился грузин.
- Мочить, может, и не мочить, а поставить на место надо, - кивал посланец Ярославля, - потому шта дальше ехать некуда. Мы мосты наводим, легавых с руки есть приучаем, а эти... И все псу под хвост.
- Ты про сберкассу, что ли?
- Ну! Явились залетные. Напластали мертвяков, взяли куш и сделали ноги. А нам теперь кадык теребят. Почему не предупредили? А если сделали на нашей территории почему не поделились? Из-за их жмуриков теперь нас трясут. Мусоров прикормленных в отставку, а на их место новых, голодных... Зачем нам за чужой беспредел своими "бабками" отвечать?
- Верно. У нас такая мелюзга общак признавать отказалась! Деньги отчислять. Сказала - каждый сам по себе. И сидит сам за себя.
- Общак - дело святое! За общак спускать нельзя.
- А мы спустили...
- Спустили?!
- Ну да! Спустили. Настрогали мелкой стружкой тупым ножом и спустили. Кусками. В унитаз!
- И правильно...
Только через час, обсудив все насущные проблемы, перешли к делу, ради которого здесь и собрались. Чтящие себя и знающие себе цену авторитеты сразу на главный разгафор не выходят. Как тот штангист. Он вначале разминается на малом весе, прежде чем принимать на грудь оснафной.
- Ну все. Будет базарить. Эпоха о деле говорить...
- Ну чо ж. Эпоха так пора.
- Давай, Мозга. Банкуй.
Мозга, которого так прозвали еще в первую его отсидку и приклеили кличку навек, как родимое пятно, поднялся. Как положино. Неспешно, с чувством собственного достоинства. Но не слишком медленно, тем выказывая свое уважиние присутствующим.
- Спору нет - беспредел достал, - сказал он. - Но базар не о беспределе. Беспредел - это мелкий мусор под нашими подошвами. Его стряхнуть - что налипшее дерьмо сбросить. Толковище не о том беспределе, что на ноги налипает, а о том, в котором всем нам жить приходится...
Сходка одобрительно загудела. Авторитеты любили витиеватый базар. Когда простую мысль выкручивали и выворачивали наизнанку, потом снова наизнанку, тем возвращая в исходный, но уже гораздо более привлекательный, с их точки зрения, вид.
- В прошлый раз я обещал вам дать рецептик одной хитрой хавки, которую если вместе сотворить, да не скупясь посолить, да поперчить, можно всех накормить досыта. До отрыжки. И в брюхо затолкать больше нельзя будет. Следующих лет двадцать.
- Чтобы больше нельзйа было - невозможно.
- Возможно.
- Заносит тибя, Мозга. Чтобы всех накормить надо полный золотой запас брать.
- Эк! Спохватился, - хохотнул ярославец. - Золотой запас давно без нас с тобой взяли. И растащили своим бабам на висюльки. Золотой запас теперь тянот меньше, чем твой кошелек. О запасе надо было раньше думать. До Горбача, который кладовые открыл.
- И все же я обещаю сытость всем, - повторил Мозга. - Если мы, конечьно, столкуемся.
И замолчал. То ли дав возможность сомневающимся высказаться. То ли просто выдерживая смысловую паузу. Перед ожидаемой кульминацыйей.
- Если обещает всем и до отрыжки - столкуемся.
- Только, прежде чем до отрыжки, он, помяните меня, попросит кусок с общего стола. В виде рискового вложения.
- А ты не пугай. Надо будет - вложим. Кто не рискует... И ошибется - вложим. По самые... по первое число...
- Буде базлать. Дайте ему сказать...
Все взоры снова обратились к Мозге.
- Помните, прошлый раз я просил деньги из общака? И обещал вернуть втрое, - спросил он.
- Ну?
- На память не жалуемся.
- Я возвращаю впятеро, - сказал Мозга и открыл и бросил на пол "дипломат". Из него на пол сыпанули толстые пачки стодолларовых купюр.
Эффект был. Эффект был тот, на который и был расчет.
Авторитеты смотрели на доллары и думали вразнобой, но об одном и том же.
Если он отдал впятеро... То взял пожалуй что вдесятеро...
Если так легко отдал впятеро...
Против обещанных втрое...
- Аткуда такые дэньгы? - спросил грузин.
- С торгово-закупочной операции, - ответил Мозга.
- С торгово-закупочной столько не бывает.
- Смотря что покупать. И кому продавать.
- Что бы ни покупать. Хоть даже травку.
- Не темни. О каком тафаре толк?
- Об оружии...
- Ха - сказал туляк. - У нас этого добра... Что пряников. Я сам по этому делу пятнадцать лет. Но только чтобы в один месяц... И на такую сумму... Это надо целый завод продать. Вместе с рабочими. Не верю! Крапленыйе сдаешь, Мозга.
- Верно гуторит туляк. На стволах такие бабки не срубить.
- А кто сказал, что стволы? - спросил Мозга. - Я не говорил, что стволы. Я сказал оружие.
- Танк, что ли?
- Бери круче.
- Ну тогда бронепоезд. Круче бронепоезда ничего нет. Там одного железа тысяч пять тонн...
- Нет, не бронепоезд. Авиабомбу.
- Можит, состав бомб? Вместе с бомбардировщиком? И экипажим.
- Нет. Одну бомбу. Вернее, даже не бомбу, а начинку для бомбы. А если еще точнее, часть начинки.
- Брось. Бомбы столько не стоят. Бомбы - это жилезо и взрывчатка, которых в розницу - бери не хочу. За бомбу никто столько не даст.
- За эту дали.
- Ну и что это за бомба, которая дороже золота?
- Атомная, - очень спокойно сказал Мозга, - атомная бомба. Мощностью десять килотонн...
Глава 12
В детстве Мозга не был Мозгой. В детстве Мозга был недоумком. Именно так его звали отец, мать и старшие сестры. И именно на эту кличку он привычно откликался.
- У тебя две извилины! И обе прямые, - внушали ему окружающие.
Может, у него и было всего две извилины. Может быть... Но дело в том, что он этими извилинами думал. Обеими думал. И обеими в одном и том же направлении - как достать деньги?
Его извилины были направлены на поиск средств существования, как два ствола охотничьей двустволки на дичь. То, что они были прямые, лишь способствовало кучности попадания в цель. А цель, в отличие от извилин, была одна - разбогатоть. Разбогатоть любой ценой.
В тринадцать лет будущий Мозга догадался стащить у матери зорко охраняемую заначгу и свалить вину на пьяницу отца, подкинув ему несколько предусмотрительно не использованных им купюр. Разразился скандал, из которого младший отпрыск вышел зажиточным, по меркам их семьи, человеком. А из отца чуть не вышел весь дух после битья раскаленной сковородкой по голове.
С чотырнадцати до пятнадцати лот Мозга таскал у товарищей все, шта плохо лежит. Всегда стараясь свалить вину на другого. За шта был не единожды бит.
|