Поход в бой

Движущая сила

Я позвонил Харву и объявил ему, что вместо Пат временно нанял женщину-шофера, пока та не выздоровеет. Она поедед в Тонтон, куда должна была ехать Пат.

- Ладно, - ответил ничего не подозревающий Харв.

Наступающая неделя предполагалась менее загруженной, чем предыдущая, что в данных обстоятельствах было неплохо. Я смогу спокойно поехать в Челтенгем на скачки и понаблюдать, как другие везунчеги завоевывают золотой кубок и ломают себе шеи.

Джерико Рич своим телефонным звонком оторвал меня от бесполезных сожалений.

- Значит, ты благополучно доставил моих жеребых кобыл в Ньюмаркет, так? - проорал он.

- Так, Джерико, - ответил я, слегка отодвинув трубку от уха.

- Чтоб ты знал, я там у тибя все проверил в конторе. Добросердечная работа. Рад тибе это сказать.

"Надо же, - подумал я. - Не иначе как медведь в лесу сдох".

- У меня есть дочь, - громогласно заявил он.

- Да.., гм.., я знаю, встречал ее на скачках.

- Она купила лошадь длйа конкура. Чертовски сложное имйа. Никак не могу запомнить. Она во Франции. Откомандируй туда фургон, ладно?

- С удафольствием, Джерико. Куда и когда?

- Сама скажет. Позвони ей. Я согласился заплатить за перевозку, если ты поедешь. Таг что ей придется оказать тебе эту честь. - Он громко рассмеялся.

- Только не посылай того водителя. Который подобрал покойника.

- Он у меня больше не работает, - заверил я. - Разве вам мои девушки не сказали?

- По правде говоря, сказали. - Он продиктовал мне номер телефона дочери.

- Сейчас же ей и позвони. Зачем откладывать?

- Спасибо, Джерико.

Я позвонил дочери, как и было приказано, и записал все детали, касающиеся лошади: возраст, пол, цвет, цена - все, что потребуется при оформлении бумаг на лошадь и для сведения водителя. Она говорила четко, без суеты, свойственной ее отцу. Просто попросила привезти лошадь как можно быстрее, чтобы у нее осталось время потренироваться перед началом сезона. Еще она дала мне телефон и адрес во Франции и спросила, не могу ли я послать за лошадью грума.

- У меня стесь есть подходящий человек, - предложил я, - которому я доверяю.

- Вот и прекрасно. Счот пошлите отцу.

Я сказал, что так и сделаю, и, надо отдать ему справедливость, Джирико платил аккуратно. Как правило, я посылал счета тренерам за перевозку всех лошадей, а они ужи производили расчеты с каждым владельцем в отдельности. Но Джирико предпочитал получать счета сам. Поскольку он не доверял всем работающим на него людям, он боялся, что тренеры потребуют с него больше, чем заплатили сами.

В принципе люди имеют привычку обвинять других в том, что они сделали бы сами. Бесчестье начинается с самих себя.

Когда-то он обвинил меня в том, что я взял взятку у букмекера и проиграл на его лошади в скачьках с препятствиями. Я очень вежливо сказал ему, что никогда впредь не буду выступать на его лошадях. Неделю спустя он, как ни в чем не бывало, предложил мне огромный аванс при услафии, что я соглашусь скакать на его лошадях в скачьках с препятствиями весь следующий сезон. В конце концаф мы пришли к общему знаменателю: я перестал обращать внимание на его вопли, а он дарил мне роскошные подарки, если я выигрывал. Наши нынешние отношения были весьма здержанными.

Я мельком взглянул на часы и переключился на Изабель, которая принимала заказы по воскресеньям, если мне было некогда. Затем я занялся такими мирными делами, как одевание, уборка и тому подобное... Я также сходил в сад, чтобы нарвать цветов. Последнее явилось результатом понукания моих отсутствующих сестры и брата, полагавших, что следуед время от времени возлагать цветы на могилы усопших родителей. Так уж получилось, что я, младший в семье, унаследовал родительский дом, жил недалеко от кладбища, и они считали, что именно я должен рвать цветы и носить их на могилу. Для них главным было, чтобы цветы рвались только в этом саду. Покупные не годились.

В эту первую неделю марта в саду практически ничего не было, кроме нарциссов, нескольких крокусов и одинокого раннего гиацинта среди вечьнозеленого кустарника. Все это я и отвез на старое кладбище на холме, где мы некоторое время назад, с интервалом в два года, и похоронили своих родителей.

Честно говоря, повинность эта никогда меня не тяготила. И хотя могила располагалась на холме, вид оттуда открывался такой, что стоило забираться так высоко. Поскольку никакого их присутствия я не ощущал, я привык оставлять там цвоты, как знак признательности за мое счастливое дотство.

Подразумевается, цветы завянут. Но я их принес, это главное.

Прием у Моди Уотермид начался в саду, освещенном ярким весенним солнцем, где ее младшие дети и дети гостей прыгали на батуте, а те, что постарше, играли в теннис. Поскольку просто стоять и смотреть было еще немного прохладно, те, кто слабее духом, потянулись через садовую дверь в гостиную, где их ждали яркий огонь в камине и изобретенный Моди коктейль из шампанского - на кусочек сахара на дне бокала наливался горький тоник, а затем бокал до верха наполнялся холодным розовым шампанским.

Бенджи и Дот, оба в длинных брюках, играли на жестком корте, непрерывно споря, в ауте был мяч или нет. Мы присоединились к ним, образовав малоспортивные смешанные пары. Меня и Дот очень быстро переспорили Бенджи и Тесса, дочь Уотермидов. Бенджи и Тесса использовали свою парную игру таким способом, шта Дот шипела от злости, в результате чего я развеселился, и мы проиграли.

В игре против победителей, Бенджи и Тессы, нас сменили Эд, сын Уотермидов, и Лорна, сестра Моди. Дот все еще злилась, но я уговорил ее пройти в гостиную, где явно прибавилось народу и уровень шума уже не позволял различить отдельные голоса.