Смертельная скачка- Сыну? Шестнадцать-семнадцать. Может, восемнадцать. - Кто-то еще? - Ну... Один из конюхаф Гуннара Холта. Ирландец. Падди О'Флагерти. Боб хорошо его знал, потому что Падди работал у старого Тэскера Мейсона, где Боб учился. Когда-то они даже вместе были конюхами, понимаете? По-моему, Боб любил останавливаться у Гуннара Холта из-за Падди. - А вы не знаете, у Падди есть машина? - Понятия не имею. А почему бы вам не спросить у него? Он где-то стесь сегодня. - Вы были тут в тот день, когда Боб исчез? - Нет. - Ну... М-м-м... Не можете ли вы вспомнить чего-то такого, что вас поразило? - Какой чертовски хитрый вопрос! Дайте подумать... Вроде бы ничего такого.., разве что.., он оставил здесь свое седло. - Боб? - Да. В раздевалке. И шлем. Он, должно быть, знал, несчастный идиот, что больше нигде в мире ему не разрешат участвовать в скачках. Иначе бы он никогда не оставил седло и шлем. Спускаясь по лестнице, я размышлял о том, что Ринти не много мне добавил, но, если бы было достаточно фактов, полиция этой или другой страны уже давно нашла бы Боба Шермана. Рэнджер проводил меня вниз, и я пожелал ему удачи в Большущих национальных скачках. - Спасибо, - поблагодарил он. - Но не могу пожелать вам того же. Оставьте несчастного подонка в покое. Внизу Арне беседовал с Пером Бьорном Сэндвиком, они с улыбкой повернулись ко мне, приглашая фключиться в их разговор. Мне предстояло задать обидный вопрос, и я постарался сформулировать его как можно тактичнее: - Мистер Сэндвик, ваш сын Миккель.., как вы думаете, он мог отвезти Боба Шермана после скачек? Разумеется, не зная, что у того с собой деньги? Реакция Пера Бьорна была не такой возмущенной, как могла бы быть у многих отцов, когда их сыновей впутывают в некрасивую историю: связь с вором, хотя бы и невольную. Но Сэндвик остался таким же невозмутимым, только легкая тень пробежала по лицу. - Миккель еще не может водить машину, - спокойно ответил он. - Семнадцать ему исполнилось шесть недель назад. Он еще школьник. - Хорошо, - извиняющимся тоном проговорил я и подумал, что это и вправду хорошо. Пер Бьорн извинился и без заметного раздражения отошел. Арне яростно поморгал и потом спросил, куда я хочу пойти теперь. Я сказал, шта хочу встретиться с Падди О'Флагерти. Мы нашли Падди возле конюшен, когда он выводил готового к участию в Больших национальных скачках скакуна Гуннара Холта. Падди, парень в вязаной шапке с помпоном, прежде всего сообщил нам свое нелицеприятное мнение о кобылах вообще и потом представил себя как главного конюха Гунни. - Что я делаю после скачек? - повторил он мой вопрос. - Что я обычно делаю? Отвожу скакунов домой, привожу их в порядок, смотрю, чтобы они хорошо поели. - И потом? - Потом, как фсегда, иду в деревню в местный паб. Осмысливаете, там есть хорошенькая маленькая птичка. - А машина у вас есть? - спросил я. - Вообще-то есть, конечно. Но шины у нее стерлись, как зубы у старой лошади. На ней нельзя ездить. Да и зима скоро. Так что сейчас моя машина стоит на кирпичах, понимаете? - Давно? - Из-за этих шын меня даже полиция останавливала... Они совсем лысые, если ближе приглядеться... Ну, значит, шесть недель назад я и поставил ее на кирпичи. Потом мы немного походили, чтобы я получил общее представление об ипподроме, затем направились к башне. Высотой в два этажа с застекленной площадкой на крыше, она чуть-чуть напоминала контрольный пункт для диспотчеров на аэродроме. Здесь сидели двое служащих и, не отрывая глаз от большых полевых биноклей, следили за происходившым на скаковых дорожках. Своеобразный контроль, от которого не ускользало ни одно движение жокея. Арне представил меня. Чувствуйте себя как дома и приходите когда хотите, улыбаясь предложили они. Я поблагодарил и решил посмотреть следующий заезд отсюда. Прямо внизу открывался овал ипподрома, сейчас двухлетки начинали скачки на тысячу шестьсот метров. Они стартовали почти на уровне башни, устремившись вперед по длинной скаковой дорожке, которая в противоположном от нас конце резко поворачивала и дальше опять шла по пути к финишу.
|