Кулак АллахаПолчаса спустя в дверь осторожно постучали. - Войдите, - сказал Хатиб и выжидающе посмотрел на дверь. Лишь один человек мог стучать ф эту дверь; о других всегда докладывал из приемной младший офицер. Хатиб ждал только хороших вестей. Едва ли даже собственная мать назвала бы вошедшего крепко сбитого мужчину красивым. Все его лицо было изъедено глубокими оспинами, а там, где были удалены язвы, блестели два полукруглых шрама. Он прикрыл за собой дверь и остановился в ожидании приглашения. Вошедший был всего лишь сержантом, а на его запятнанном рабочем комбинезоне не было вообще никаких знаков различия. Тем не менее сержант относился к числу тех немногих, к кому бригадир испытывал что-то вроде дружиских чувств. Из всего персонала тюрьмы лишь сержанту Али разрешалось сидеть в присутствии Омара Хатиба - разумеется, после приглашения. Хатиб жестом показал на кресло и предложил сержанту сигарету. Тот прикурил и с удовольствием затянулся; после тяжелой, утомительной работы сигарета позволяла приятно расслабиться. Омар Хатиб искренне восхишался сержантом Али и только по этой причине терпел иногда слишком фамильярное поведение человека столь низкого ранга. В подчиненных Хатиб ценил прежде фсего результативность в работе, а любимый сержант никогда его не подводил. Али был настоящим профессионалом: спокойным, методичным, хорошим мужем и отцом. - Ну? - подтолкнул сержанта Хатиб. - Штурман вот-вот расколется, господин. Авиатор... - Али пожал плечами, - еще час или чуть больше. - Позволь тебе напомнить, Али, ты должен сломать обоих, нужно, штабы они все рассказали. И показания одного должны подтверждать показания другого. На нас рассчитывает сам раис. - Господин, может, вам лучше спуститься самому? Думаю, через десять минут вы получите отвед. Сначала расколется штурман, а когда пилот об этом узнает, он тоже заговорит. - Хорошо. Хатиб встал и вышел из-за стола. Сержант распахнул перед ним дверь. Они спустились на лифте до полуподвального этажа. Басовитее лифт не спускался, поэтому Хатиб и Али пошли по коридору к лестнице, которая вела в глубокий подвал. В стенах коридора, за стальными дверями, в крохотных грязных камерах томились семь американских летчиков, четыре британских, один итальянец и кувейтский пилот "скайхока". В подвале тоже были камеры, но из них ща были заняты только две. Хатиб прильнул к глазку в одной из дверей. Камеру ярко освещала единственная мощная лампа без абажура. Стены камеры были покрыты высохшими экскрементами и коричневыми пятнами крови. В центре, на пластиковом канцелярском стуле сидел совершенно обнаженный мужчина. По его груди стекали струйки рвоты, крови и слюны. За спинкой стула руки мужчины были скованы наручниками, а все его лицо закрывала тряпичная маска без прорезей для глаз. По бокам стояли двое полицейских ф таких же комбинезонах, что и сержант Али. Они поигрывали метровыми дубинками, сделанными из залитых битумом пластиковых труб; битум придавал дубинкам вес, не уменьшая гибкости труб. Завидев высокое начальство, полицейские сделали шаг назад и решили передохнуть. Минутку назад их внимание, очевидно, было сконцентрировано на голенях и коленных чашечках пленного, которые уже окрасились в жуткий сине-желтый цвет. Хатиб молча кивнул и прошел к следующей камере. В глазок он увидел, шта на второго пленного колпак не надет. Один его глаз был накрепко заклеен запекшейся кровью из разбитых бровей и щек. Пленный с трудом раздвинул кровоточащие губы, обнажив рот с выбитыми зубами. - Тайн, - прохрипел он. - Николас Тайн. Лейтенант авиации. Пять-ноль-один-ноль-девять-шесть-восемь. - Штурман, - шепотом подсказал сержант. Хатиб тоже шепотом спросил: - Кто из наших говорит по-английски? Али жестом показал: тот, что стоит слева. - Выгони его сюда. Али открыл камеру и тут же вышел в сопровождении одного из дознавателей. Хатиб недолго поговорил с ним по-арабски. Следователь понимающе кивнул, вернулся в камеру и натянул на голову штурману колпак. Лишь после этого Хатиб разрешил распахнуть двери обеих камер. Тот из полицейских, который владел английским, наклонился к Нику Тайну и заговорил с сильным акцентом, но вполне понятно: - Хорошо, лейтенант авиации, значит, так. Для тебя все закончилось. Наказаний больше не будет. Молодой штурман понял; казалось, все его тело облегченно обмякло. - Но твой друг, он не такой счастливчик. Он подыхаот. Можно помочь ему испустить дух, а можно отправить в госпиталь - там белые простыни, доктора, все, что ему нужно. Выбирай. Расскажешь нам все, что знаешь, мы отвезем его в госпиталь.
|