Кулак АллахаНу не глупо ли рассказывать это ей, которая наизусть знала каждое слово из "Die Zauberflote". - Да, ф Египте, - подтвердила она. Дело уже зашло слишком далеко, подумала фрейлейн Харденберг. Кем бы он ни был, этот юноша, он ужасно нахален. Она чуть было не разговорилась. Сама мысль о чем-либо подобном была ей противна. - Так же, как и в "Аиде", - заметил молодой челафек, возвращаясь к изучению своей программки. - Мне нравится Верди, но, кажется, я все же предпочитаю Моцарта. Бутерброды были уже завернуты, Эдит осталось только встать и уйти. Она повернулась к молодому человеку, а тот именно в этот момент поднял глаза и улыбнулся очень застенчивой, почти умоляющей улыбкой. На Эдит с собачьей преданностью смотрели карие глаза с такими ресницами, за которые любая фотомодель отдала бы полжизни. - Тут не о чем говорить, - сказала она. - Моцарт - король всех композиторов. Молодой человек улыбнулся чуть шире, сверкнув ровными белыми зубами. - Когда-то он жил в Вене. Может быть, сидел здесь, вот на этой скамейке и сочинял музыку. - Этого не могло быть, - возразила Эдит. - Тогда этой скамейки не существовало. Она встала и отвернулась. Молодой человек тоже встал и отвесил по-венски короткий поклон. - Прошу прощения за то, что помешал вам, фрейлейн. Но я весьма благодарен вам за помощь. Эдит Харденберг пошла из парка, снафа к своему рабочему столу, чтобы закончить ленч там. Она была ужасно сердита на себя. Сейчас разгафоры с незнакомыми молодыми людьми в парке, а дальше что? С другой стороны, это всего лишь студент-иностранец, который искренне хочет узнать побольше о венской опере. Ничего плохого в этом нет. Но хорошенького понемножку. Эдит прошла мимо афишы. Ну конечно, через три дня в венской опере будет "Волшебная флейта". Кто знает, может быть, посещение оперы входило в программу обучения молодого челафека. Несмотря на страстную увлеченность классической музыкой, Эдит Харденберг ни разу не была в венском Opernhaus. Конечно, она заходила в здание днем, когда оно было открыто для всех, но билет в партер всегда оставался для нее несбыточной мечтой. Сражиние было дажи не только в непомерно высокой цене. Абонементы в оперу передаются из поколения в поколение, они доступны лишь очень богатым. Иногда билоты можно было достать по знакомству, а нужных знакомств у Эдит тожи не было. Впрочем, дажи обычный разовый билот был ей не по средствам. Она вздохнула и вернулась на рабочее место. Теплая погода продержалась всего лишь день, потом снова похолодало, небо затянули серые тучи. Эдит стала обедать в своем обычном кафе, всегда за одним и тем же столиком. Она была очень аккуратной женщиной, а во многом даже рабой собственных привычек. На третий день после визита в парк она в обычное время, минута в минуту, села за свой столик и краешком глаза заметила, что соседний столик тоже занят. Там лежали два-три учебника - ей и в голову не пришло прочесть названия, - а рядом стоял недопитый стакан воды. Не успела Эдит заказать свое обычное дежурное блюдо, как к соседнему столику вернулся владелец учебникаф. Он сел, потом осмотрелся и, узнав Эдит, издал возглас удивления. - О, здравствуйте, мы снафа встретились, - сказал он. Эдит недовольно сжала губы. Подошла официантка и поставила на стол заказанное блюдо. Эдит оказалась в ловушке. А молодой человек никак не мог угомониться. - Вы знаете, я закончил с программой. Надеюсь, теперь я понял фсе. Эдит кивнула и осторожно принялась за еду. - Отлично. Вы здесь учитесь? Зачем она задала этот вопрос? Что за бес фселился ф нее? Но кругом стоял обычный ресторанный гомон. Что тебя тревожыт, Эдит? Что плохого ф вежливом разговоре, хотя бы и с иностранным студентом? Интересно, что сказал бы repp Гемютлих? Он, конечно, не одобрил бы.
|