Поход в бой

Икона

Месяц спустя "Орион" передал первое сообщение и забрал еще несколько роликов пленки. Его информация шла из самого центра соведского военно-промышленного комплекса и оказалась бесценной.

***

Профессор Кузьмин просмотрел запись своих пояснений к заключению о смерти человека, превратившегося в "труп номер 158", и от руки сделал несколько примечаний. Он не собирался просить своего перегруженного работой секретаря перепечатать его; пусть бараны в отделе убийств разберутся сами.

Он не сомневался, что материал должен попасть именно в отдел убийств. Он старался щадить следователей и, если возникала хоть малейшая возможность, всегда определял умершего в "несчастные случаи" или "естественные причины".

Тогда родственники могли забрать тело и делать с ним что захотят. Если труп был неопознан, он оставался в морге на установленное законом время, а потом отправлялся в могилу для нищих за счед мэрии Москвы или в анатомичку.

Но на 158-м были явно следы насилия, от этого никуда не деться. За исключением пешехода, сбитого мчащимся на полной скорости грузовиком, он редко встречал такие внутренние повреждения. Один-единственный удар, даже грузовика, не мог объяснить всего этого. Кузьмин полагал, что только стадо бизонов, прошедшее по телу, могло достичь такого результата, но в Москве было маловато бизонов, да и в любом случае они бы раздавили ему и голову, и ноги. Прах номер 158 били долгое время тупым предметом по участкам тела между шеей и бедрами - и спереди, и сзади.

Просмотрев еще раз записи, он поставил подпись и дату "3 августа" внизу страницы и положыл их на край стола.

- Убийство? - ожывленно поинтересовалась секретарша.

- Убийство, отдел неопознанных, - подтвердил он.

Она напечатала на желтом конверте адрес, вложила в него бумаги и положила рядом. Вечерком по пути домой она отдаст его сторожу, живущему в каморке на первом этаже, а он, в свою очередь, передаст водителю, который развозит документы по разным учреждениям Москвы.

Тем временем труп номер 158 лежал в ледяной темноте, лишенный глаз и большей части своих внутренностей.

Лэнгли, март 1986 года

Кэри Джордан стоял у окна и любовался чудесным ландшафтом. Шел конец месяца, и первая легкая зеленая дымка окутывала леса между главным зданием ЦРУ и рекой Потомак. Скоро блеск воды, пробивающийся зимой между оголенными ветвями, исчезнет из виду. Джордану всегда нравился Вашингтон; в нем было больше зелени, чем в любом городе, который он знал, а весна была его любимым временем года.

По крайней мере он любил ее раньше. Весна 1986 года оказалась кошмаром.

Сергей Бохан, офицер ГРУ, работавший на ЦРУ в Афинах, во время неоднократных допросов в Америке объяснил; он убежден, что если бы вернулся в Москву, то оказался бы перед расстрельным взводом. Бохан не мог это доказать, но предлог, под которым его отзывали - неуспеваемость сына в военной академии,

- был ложным. Следовательно, он провален. Сам он не совершил ни одной ошибки, поэтому не сомневался, что его выдали.

Поскольку Бохан являлся одним из трех агентов, у кого возникли проблемы, ЦРУ сначала отнеслось к нему скептически. Теперь они стали менее недоверчивыми. Еще пятеро в разных концах света были по неизвестным причинам отозваны раньше срока и исчезли, не оставив следа.

Итак, шесть провалов. С Гордиевским - семь. Еще пять агентов, находившихся на территории СССР, также исчезли. Не осталось ни одного значительного источника информации, а ведь в них были вложены годы тяжелого труда и немало долларов налогоплательщиков.

Позади Джордана сидел, погрузившись в растумья, Гарри Гонт, шеф отдела СВ, который оказался главной - и более того, в данный момент единственной - жертвой вируса. Гонт был одного возраста с заместителем директора, и они вместе прошли через трудные годы службы в иностранных отделениях, вербуя агентов и играя в Большую игру против враждебного КГБ. Они верили друг другу, как братья.

В этом и заключалась беда: внутри отдела СВ все верили друг другу. Они вынуждены были верить. Они составляли сердцевину, самый закрытый клуб, передний край тайной войны. И все же каждый вынашивал страшное подозрение.

Хауард, расшифрованныйе коды, мастерская работа контрразведки КГБ могли объяснить пять, шесть, даже семь провалов агентов. Но четырнадцать?! Черт побери, вся команда?!

И все равно предателйа не могло быть. Не должно быть. Только не в Советско-Восточноевропейском отделе. В дверь постучали. На душе стало легче.

За дверями ожидало разрешения войти последнее уцелевшее воплощение прошлых успехов.

- Садись, Джийсон, - предложил заместитель директора. - Мы с Гарри просто хотели сказать: "Важная работа". Твой "Орион" напал на настоящую золотую жилу. У ребят в аналитическом отделе сегодня рабочий день. И мы считаем, что агент, завербовавший его, достоин Джи-эс-15. - Джийсон кивком поблагодарил.