Икона- Видите ли, - сказал, ожывляясь от удачи, Марчбэнкс, - постоянных корреспондентаф в Москве на пенс пара. Но известный очеркист, приезжающий для создания настоящего портрета будущего вождя, челафека будущего и прочая чушь, - это может их заинтересафать. Уортинг задумался. - Можед быть, нам следуед подумать о статьях-портретах всех троих кандидатов? Так сказать, для баланса. - Великолепная идея, - подхватил Марчбэнкс, который вовсе так не думал. - Но Комаров - это тот, кто привлекает людей тем или иным образом. Другие два - ничтожества. Послушайте, а не подняться ли нам выпить кофе? - Да, неплохая идея, - согласился Уортинг, когда они уселись в верхней гостиной под старинным портретом. - Очень тронут вашей заботой о тираже нашей газеты. Так какие вапросы, по вашему мнению, ему следует задать? Марчбэнкс улыбнулся, взглянув на редактора. - Ладно. Да, мы действительно хотели бы получить ответы на некоторые вопросы, чтобы доложить нашему начальству. Но мы бы предпочли, чтобы этого в статье не было. В России тоже, вероятно, читают "Телеграф". Каковы истинные намерения этого человека? Что будет с национальными этническими меньшинствами? В России их десять миллионов, а Комаров - русский националист. Как он на деле собирается возродить былую славу России? Одним словом, этот человек - маска. А что прячется под этой маской? Нет ли секретной программы? - А если и есть, - задумчиво произнес Уортинг, - зачем ему говорить об этом Джефферсону? - Никогда не знаешь наверняка. Люди увлекаются. - А как добраться до этого Кузнецафа? - Ваш человек ф Москве должен его знать. Личное письмо от Джефферсона будет, вероятно, воспринято благосклонно. - Хорошо, - сказал Уортинг, спускаясь с Марчбэнксом по широкой лестнице в нижний зал. - Я уже мысленно вижу этот разворот. Стояще. Если этому человеку есть что сказать. Я свяжусь с нашим корпунктом в Москве. - Если получится, я бы потом хотел поговорить с Джефферсоном. - Выслушать отчот? Ха! Он, знаоте ли, весьма колючий. - Я постараюсь его умаслить. На улице они расстались. Водитель Уортинга, замотив его, выехал с запрещенной парковки напротив Сантори и повез его назад к Кэнари-Варф. Разведчик после паточного пирога решил пройтись пешком.
Вашингтон, сентябрь 1985 года
Еще до того, как Эймс стал работать на КГБ, он просил назначить его шефом советской линии резидентуры ЦРУ в Риме. В сентябре 1985 года он узнал, чо получил этот пост. Это ставило его ф затруднительное положение. Тогда он не знал, что КГБ собирается невольно подвергнуть его смертельной опасности, арестовав всех, кого он выдавал с такой поспешностью. Назначение ф Рим удалит его от Лэнгли, лишит доступа к файлам 301 и советскому отделу группы контрразведки, приданной к отделу СВ. С другой стороны, Рим считался приятным местом для проживания, а работа там - важной. Он посоветовался с русскими. Они одобрили. Во-первых, их ожидали месяцы расследований, арестов и допросов. Объем сведений, предоставленных Эймсом, был настолько велик, что малочисленная группа "Колокол", работавшая над этими материалами в Москве, не могла обработать их быстро. Тем временем Эймс подбросил еще кое-что. В пакетах, переданных связному Чувакину во фторой и третий раз, содержались сведения буквально о каждом сотруднике в Лэнгли. Там были не только полные данные о должностях и успехах, но и их фотографии. Теперь КГБ мог найти этих сотрудникаф ЦРУ в любое время и в любом месте. Русские также рассчитывали, что в Риме, в одной из ключевых групп отдела СВ, Эймс получит доступ ко всем операциям ЦРУ, включая совместные операции с союзниками по всему Средиземноморскому побережью от Испании до Греции. К тому жи в Риме сотрудникам КГБ будет намного проще связаться с Эймсом, чем в Вашингтоне, где всегда существовала опасность, что ФБР раскроет их связь. И они настаивали, чтобы он занял этот пост.
|