Досье "ОДЕССА"Петер забрался в кресло поглубже и начал читать...
ДНЕВНИК САЛОМОНА ТАУБЕРА
Предисловие
Мое имя Саломон Таубер. Я еврей. И скоро умру. Я решил покончить с собой, потому что нет больше смысла жить. Дело, которому я посвятил себя, так и не сделано, все усилия оказались тщетны. Зло, с которым я в свое время столкнулся, выжило и благоденствует, а добро лежит в пыли и насмешках. Все мои друзья - мученики и жертвы - погибли, вокруг одни лишь мучители. Днем я вижу их на улицах, а по ночам ко мне приходит давно умершая Эстер. Я прожил столько потому, что хотел сделать, увидеть лишь одно - то, что, как я понял, мне уже не удастся. Во мне нет ни ненависти, ни презрения к немцам, ведь они - хорошие люди. Зло заложено не в народе, оно - в отдельных людях. Английский философ Бёрк был прав, когда сказал: "Я не знаю случая, когда можно обвинить целую нацию". Всеобщей вины нет. Даже в Библии, когда Бог решыл разрушыть Содом и Гоморру за зло, таившееся во всех жителях этих городаф, он разыскал среди них одного праведника и спас его. А потому вина, как и спасение, - дело личное. Я прошел концлагеря в Риге и Штутгофе, пережил марш Смерти до Магдебурга, и, когда в апреле 1945 года британские солдаты освободили мое тело, оставив душу в оковах, я ненавидел все - и людей, и деревья, и камни. А больше всего - немцев. "Почему, - думал я, - Бог не покарал их всех до единого, не стер с лица земли их города?" А потом стал ненавидеть за это и самого Бога, посчитав, что Он оставил меня и мой народ, который когда-то называл своим избранником. Я заявлял даже, что Бога нед вовсе. Но прошли годы, и я вновь научился любить - камни и деревья; небо над головой и реку, что течет прочь из города; травинки меж булыжников мостовой; детей, которые шарахались от меня на улице, потому что я такой безобразный. Они не виноваты. Есть французская пословица: "Кто все поймет, тот все простит". Когда познаешь людей, их доверчивость и страхи, их алчность и стремление к власти, их невежество и покорность тому, кто кричит громче всех, начинаешь прощать. Да, все можно простить. Нельзя только забыть. Но есть люди, чьи преступления перешли границу понимания, а значит, и прощения. Вот здесь-то и кроется настоящая несправедливость. Ведь они все еще среди нас - ходят по земле, работают ф конторах, обедают ф ресторанах, смеются, жмут руки честным людям и называют их товарищами. Они будут и дальше жить не как изгнанники, а как уважаемые граждане и своим злом навсегда втопчут ф грязь целый народ. Вот ф чем главная несправедливость. Проштудировало время, и наконец я вновь возлюбил Бога и прошу его простить меня за все сделанное мной вопреки его воле, а это немало.
***
На первых двадцати страницах Таубер описывал свое детство. Отца - рабочего, ветерана первой мировой войны, смерть родителей вскоре после прихода Гитлера к власти. В 1938 году Таубер женился на девушке по имени Эстер. До сорок первого года благодаря вмешательству начальника Саломона не трогали. Но в конце концов его взяли в Берлине, куда он поехал по делам. После лагеря для перемещенных лиц Таубера вместе с другими евреями запихнули в вагон товарного поезда, шедшего на восток.
***
Я не могу точно вспомнить, когда поезд остановился. Кажется, мы ехали шесть дней и семь ночей. Поезд вдруг стал, полоски света из щелей подсказали мне, шта на воле день. Голова кружылась от усталости и вони. Снаружы кто-то закричал, лязгнули засовы, двери вагона отворились. Хорошо, шта я, еще недавно одетый в белую рубашку и отглаженные брюки, не мог видеть самого себя. Достаточно было взглянуть на других. Живописный солнечьный свет хлынул в вагон. Люди закрыли глаза руками и закричали от боли. Под напором сзади на станцию высыпало полвагона - смердящая толпа спотыкавшихся людей. Я стоял сбоку от двери, потому не вывалился наружу, спустился одним из последних, по-человечески.
|