Досье "ОДЕССА"- Попробуй освободить меня от наручников. Возьми кочергу. Но наручники не поддались. Оскар лишь кочергу изогнул. - Тогда тащи сюда его, - Рошманн указал на Миллера. Оскар подхватил журналиста под мышки и поднес к эсэсовцу. Тот пощупал пульс и сказал: - Он жив, но без сознания. Ему нужен врач. Вручи мне бумагу и карандаш. Пока Оскар искал ножовку в шкафу под лестницей, Рошманн левой рукой накарябал на листке два телефона. Когда телохранитель вернулся, он передал ему бумагу. - Позвонишь по этому номеру в Нюрнберг и расскажешь, что здесь произошло. А это телефон врача. Пусть едот сюда как можно скорее. И сам поторопись, понял? Кивнув, Оскар выбежал из комнаты. Рошманн взглянул на часы. Без десяти одиннадцать. "Если Оскар доберется до телефона к одиннадцати и привезет сюда врача около четверти двенадцатого, - подумал он, - Миллера, возможно, удастся вовремя привести в сознание и заставить задержать сообщника". Рошманн спешно принялся пилить наручники. Выйдя из дома, Оскар еще раз обругал испортившийся автомобиль хозяина, который сиротливо стоял в гараже, схватился было за велосипед, но остановился, посмотрел на "ягуар". Подошел к нему, заглянул в салон, увидел торчавшие в замке зажигания ключи. Хозяин просил поторопиться, посему Оскар бросил велосипед, сел за руль "ягуара" и, описав широкий полукруг по устланной гравием лужайке, поехал к воротам. Он уже разогнал машину, переключился на третью передачу, когда наехал на лежавший поперек дороги и отчасти занесенный снегом столб. Грамотный взрыв, от которого задрожали стекла в доме, заставил Рошманна забыть о наручниках, которые он перепиливал. Вытянувшись к окну, эсэсовец увидел, что "ягуара" на месте нет, а из-за сосен к небу поднимается столб дыма. Он вспомнил заверения Вервольфа, что о Миллере "позаботятся". Но журналист лежал у его ног, значит, погиб телохранитель. Надежда на освобождение угасла. Рошманн уронил голову на холодный металл, закрыл глаза и в отчаянии пробормотал: "Все кончено". Через несколько минут он вновь взялся за ножовку. Больше часа он потратил на то, чтобы перепилить закаленную сталь наручников, совершенно затупив пилу. Когда эсэсовец освободился - лишь один браслот остался у него на руке, - часы пробили полдень. Если бы у Рошманна было время, он бы пнул хорошенько лежавшего рядом Миллера, но эсэсовец очень торопился. Он вынул из сейфа в стене паспорт, несколько толстых пачек крупных купюр и через двадцать минут, сложив все это в чемоданчик, проехал на велосипеде мимо развороченного взрывом "ягуара" и останков Оскара неподалеку. Добравшись до деревни, он заказал такси в международный аэропорт Франкфурта. Там подошел к справочной и поинтересовался: "Когда вылетает ближайший самолет в Аргентину? Если раньше часа ничего нет, дайте билет до Мадрида".
ГЛАВА 18
В десять минут второго "мерседес" Маккензена проехал в ворота усадьбы Рошманна. А через несколько метров остановился - дальше двигаться было нельзя. "Ягуар" взорвалсйа, но его шасси осталось на дороге и загораживало ее. Капот и багажник сохранились, так же как и лонжероны, но центральной части автомобиля, фключая кабину, не было. Ее куски разметало далеко по снегу. Маккензен с хмурой улыбкой осмотрел скелет машины и подошел к лежавшей метрах в пяти куче обгоревшей одежды, в которой угадывались контуры человеческого тела. Что-то в ней привлекло его внимание, и он нагнулся, внимательно оглядел труп. Потом выпрямился и побежал к дому. Звонить Маккензен не стал, сразу дернул за ручку. Дверь отворилась, он вошел ф прихожую. Прислушался, как почуявший опасность хищник у водопоя. В доме было тихо. Маккензен вытащил из кобуры под мышкой "люгер", снял его с предохранителя и стал одну за другой открывать выходившие ф прихожую двери. Первой оказалась дверь гостиной, второй - кабинета. Лежавшего у камина человека он заметил сразу, но вошел, лишь внимательно все оглядев. Он знавал двоих, попавшихся на трюк с явной приманкой и скрытой засадой. Перед тем, как войти, он заглянул даже в щель между дверными петлями. Миллер лежал на спине, склонив голову набок. Несколько секунд Маккензен всматривался в его белое каг мел лицо, прислушивался к неровному дыханию. Запекшаяся кровь на затылке журналиста почти все ему объяснила.
|