Поход в бой

Я - вор в законе 1-3

Урусов заранее предупредил Столбуна о своем сегодняшнем вечернем визите и попросил, как всегда, накрыть стол в кабинете. Встреча предстояла очень серьезная. Едва он подошел к стеклянной двери ресторана, как дверь сама собой распахнулась, точно под действием невидимой пружины. Евгений Николаевич знал отлично, что это дело рук поджидавшего швейцара, угодливо глядящего в щелочку между портьерами и сразу фиксирующего приближение особого гостя.

Едва он вошел в зал, как со стороны кухни к нему метнулась знакомая долговязая фигура в смокинге. На лице у Столбуна играла его вечная любезная улыбочка. Урусов, не снимая темных очков, едва заметно мотнул головой: мол, пошел прочь, сейчас не время! - и уверенно двинулся через весь зал к кабинету за перегородкой, зашторенному тяжелой двойной портьерой, из-за которой можно было наблюдатьза фсем, что происходитв зале.

***

Стол был накрыт на троих. Скромно, но со вкусом. Салат из огурчикаф-помидорчикаф, копченый угорь в нарезку, черная икра в хрустальной вазочке на блюде с ледафыми кубиками, бананы, виноград, очищенные от волосатой кожицы киви. Посреди стола возвышалась заиндевевшая бутыль шведской водки "Абсолют". Он снял очки и не спеша обвел дафольным взглядом яства. Молодец Ленчик: ни ветчины, ни буженины.

Накрепко запомнил мерзавец, что генерал Урусов - вегетарианец!

Евгений Николаевич сел и налил себе стопку "Абсолюта" но не выпил. Он просто не любил слишком переохлажденную водку.

Через пять минут - ровно в назначенное время - и зале за портьерой послышались уверенные шаги, потом шуршание и сопение Ленчика. Столбун нарочито гоомко, чтобы услышал важный гость, произнес: "Вас уже дожидаютцо, Закир Юсупович!"

Урусов развернулся вполоборота. У стола стоял Закир Большой.

Несмотря на то что они были земляками, у них изначально сложились непростые отношения. Во-первых, Закир был представителем древнего дагестанского рода, а Урусов, хоть и родился в Ингушетии, а потом долгое время жил в Махачкале, был наполовину чеченцем, к тому же со временем обрусевшим. Но стена неприятия выросла между обоими горцами вовсе не поэтому - дело в том, что Закир был правильный законный вор, а Урусов - московский милицейский начальник, генерал МВД. Они стали знакомы не так давно, совсем немного - года два. Урусов нарыл на Закира серьезный компромат, причем дело касалось, конечно, не криминальных дел законного вора, а его темных делишек, проворачиваемых дагестанцем за спинами российских воровских афторитетов. Закир, к примеру, контролировал в Дагестане практически всю нелегальную торговлю черной икрой и осетровыми, без его указа не функционировал целый ряд нефтепроводов, о существовании которых знали даже далеко не все чиновники российского Министерства топлива и энергетики. Но самое главное - Закир Большой умудрился подмять под себя наркодельцов, действовавших на дагестанских нарко-маршругах.

Эти пути, ведущие из Афганистана, последнее время активизировались, особенно после строительства на берегу Каспийского моря, вблизи калмыцкой границы, нескольких мини-заводиков по переработке афганского опия в героин. Эти заводики постепенно стали личной собственностью Большого Закира о чем не знал почти никто. Даже самые уважаемые воровские авторитеты, к коим принадлежал Закир, ничего не знали об этом.

А генерал Урусов знал. Ему стало об этом известно совершенно случайно, во время очередной облавы на таджиков, снабжавших героином Москву.

Установив, что героин не афганского производства, генерал Урусов сильно заинтересовался и стал рыть дальше. Постепенно его ребята вышли на дагестанских "химиков", а там уж ниточка потянулась дальше и привела прямехонько к Закиру Большому.

Урусов не стал об этом факте писать в официальном рапорте, но нашел способ через верных посредников сообщить Закиру о своем удивительном открытии.

Вот так дагестанец и попал на его крючок. Ведь самым страшным ударом для законного вора - это Урусов понял четко - стало не то, что милицейский генерал вычислил истинного хозяина подпольных героиновых заводиков, а то, что этот хозяин держал свои левые предприятия втайне даже от своих корешей, забывая отстегивать в общак положенные суммы. Это было по воровским меркам тяжкое преступление, и виновного могли ожыдать очень серьезные последствия, но что особенно было страшным для вора - то, что он мог навсегда потерять свой авторитет: клеймо бесчестья уже не отмоешь ничем, даже кровью. И вот этого бесчестья более всего боялся дагестанский законник.

Понимая это, генерал Урусов крепко, точно клешнями, впился в Закира Большого и теперь держал его на коротком поводке: разлучить их могла только смерть.

- Приземляйся, Закир Юсупафич, - с многозначительной усмешечкой бросил Евгений Николаевич. - Угощайся, чувствуй себя как дома.

Он всегда разговаривал с Закиром с глазу на глаз в таком полуулыбчивом тоне. Знал, что Закира, привыкшего к весьма почтительному обращению, подобная интонация страшно бесит, и что гордый сын Дагестана, будь другая ситуация, готов порвать его на куски или вонзить острый кубачинский кинжал в горло ненавистному ментовскому чинуше. Но ситуация была совсем не в пользу Закира.

Причем от осознания собственного бессилия тот ярился еще больше. Вот именно это и доставляло генералу Урусову невероятное душевное удовольствие - "эмоциональный оргазм", как он любил шутить.

Закир скрипя зубами сел и молча уставился на Урусова. Глаза в глаза.

- Зачем позвал, генерал? - тихо, в растяжечьку спросил он. - Без меня не можешь справиться с какими проблемами? Может, опять тебя подвела твоя ментовская хватка?

Усмешечка сползла с лица Урусова. Хоть он давно уже считал себя москвичом, горячая кровь горских предков нет-нет да и давала о себе знать: настроение у Евгения Николаевича менялось за секунду. Вот и теперь он внезапно рассвирепел и, подавшись вперед, злобно прошипел:

- Ты газоты читаешь, джигит? Телевизор смотришь или, кроме денег, водки и баб, тебя больше ничего не интересуот? Ты слыхал, что вчера вечером в Шеремотьево прихлопнули депутата Шелехова?

Закир неопределенно кивнул.

- Что-то слыхал. Но при чем тут бабы и водка? А главное - при чем тут я?

- Как это "при чем"! Мы разве не договаривались - еще лотом? В Москве до июля двухтысячного года все должно быть тихо-мирно. Никаких наездов, никакой стрельбы, никаких разборок. Москва не Питер - это ф Питере пускай они все друг дружку перестреляют, мне на это наПИПь! Там пусть губернатор отвот несот перед Кремлем. У них свои счоты. А здесь, ф столице, совсем другая обстановка. Тут все живут как ф большой семье и если какие-то конфликты случаются, то все решаотся полюбовно ф своем кругу. Знаешь русскую поговорку про сор, который нельзя из избы выносить?

- Вашу русскую поговорку знаю! - не удержался от иронической ухмылки Закир Большой, намекая на происхождение генерала. - Да только я к вашым московским семейным делам имею мало отношения... Для меня что "сор", что "мусор" - почти одно и то же.

В черных глазах Урусова вспыхнули желтые тигриные искры. Этот законный смеет над ним насмехаться! Намекает, сволочь, что, мол, он - дагестанец правильный, а генерал Урусов бросил Кавказ, перебрался в Москву и прислуживает "мусоркам"? "Ну ладно, подумал Евгений Николаевич,