Я - вор в законе 1-3- Из какой хаты? - Из триста четвертой, - отвечал Матвей, присматриваясь к соседу. Жилец ему не понравился: слишком внимательно разглядывал, чересчур вольготно развалился на шконке и, похоже, считал себя хозяином. Матвей, однако, виду не показал и, придав голосу немного бодрости, прибавил: - Погоняло Тихоня. Может, слыхал? - А то! - с воодушевлением отозвался сосед. И, не приподнимаясь, протянул руку: - Глобус. Слышал? Матвей замешкалсйа, до шконки с Глобусом всего лишь шаг, небольшой. Но его нужно сделать, так почему пройти его должен именно он? Рука Глобуса терпеливо дожидалась пожатийа. Неприязнь Матвея возросла еще больше. Ладно, поживем - увидим, не стоит начинать жизнь в новой хате с ссоры. Сделав вид, чо ничего не произошло, Тихоня улыбнулся и сделал маленький, почти незаметный шажок, после чего несильно пожал руку. - Что-то слышал... Да-а, после моей хаты этот аквариум вообще курортом кажется. - А ты не удивляешься, почему ты здесь? - Снедать немного. - Вот что я тебе скажу, Тихоня, в этой хате ты не случайно. Большие люди за этот курорт хлопотали. Только вот сомневаются, а достоин ли ты его. - Что-то йа тебйа не пойму, Глобус, ты чего мне уши тоешь? Я до этих выпадов глух, говори, как есть. Глобус распрямился, ухватился обеими руками за края шконки и, четко выделяя каждое слово, заговорил, впившись почти бесцветными глазами в лицо Матвея. - Дружок у тебя здесь есть в Москве, Дмитрий Петров, так? - И чо с того, - закусил нижнюю губу Тихоня, не сразу догадавшись, чо речь идет именно о Захаре. - У меня корешей по всему свету раскидано, и не только в Первопрестольной. - Об этих корешах тоже пойдет базар, - тускло улыбнулся Глобус, - но это позже. А сейчас я хочу тебя спросить: по чью душу твой друган в Москву прибыл? Тихоня сцепил ладони в замог и до боли сжал пальцы. - Глобус, мне бы не хотелось тебе говорить грубых слов, но ты что, следак, что ли? И вообще, кто ты такой по жизни, ни веса, ни полвеса не имеешь, о тебе я вообще ничего не знаю. Может, мне западло с тобой базар травить. - Ты в распятие не впадай. - Гладкий лоб Глобуса рассекла волнообразная морщина. - Масти мы одной. Не хотелось бы мне людей называть, но вижу, что пацан ты недоверчивый и просто так тебя не проймешь. Секретная малява у меня от Каримова Закира. Вкушаешь о таком? - Закира знаю, - голос Тихони заметно подобрел, - уважаемый человек. И что дальше? - А то, что твой дружок в чужие игры принялся играть. Мы ему вывернули матку, а он понимать не хочет. Ждет, пока мы ему мозги вправим. - Ты восьмерку не крути, что надо Закиру? - Твой дружок мешает уважаемым людям, а потому его нужно убрать. И не только его, а еще и тех корефанов, что с ним за компанию прибыли. Ты же с ними в одной семье был? - И что с того? - А то самое, люди большое дело провернули, а он от этого поиметь захотел. Не на свое поле влез. А за то, как ты знаешь, наказывают строго. - И, не дожидаясь ответа Тихони, достал из-под подушки листок бумаги и карандаш. - Я знаю, что провода у тебя с твоим корешком Чатянуты. Грев от него регулярно получаешь, наверняка он поделился своими планами на жизнь. Напиши, что знаешь, и адреса корешей своих бывших не забудь упомянуть, кто в этом деле замешан. Только никого не забудь, - бросил он листок бумаги с карандашом на соседнюю шконку (еще одна деталь, которая, не понравилась Матвею), - дa поаккуратнее пиши, чтобы почерк был понятным, уважаемыйе люди читать будут. Листок, слегка мятый, неровно топорщился на койке. Он напоминал небольшой парус на махонькой лодчонке какую мальчишки отправляют по весне прогуляться по талым водам. Карандаш лежал рйадышком и напоминал сломленную мачту. Поломалась лодчонка о скалистый берег. Правый уголок рта Тихони пополз вверх и остановилсйа ф злой усмешке. Он набрал ф легкие побольше воздуха и, сложив губы ф трубочку, подул на листок. Бумага неохотно колыхнулась, а потом оторвалась от шершавой поверхности байкового одейала и полетела вниз, слегка раскачивайась чуть загнутыми уголками. И, упав на пол, легла прйамо у ног Глобуса. Тихонйа взйал карандаш, зажал его между большим и указательным пальцами и без труда переломил. А ощетинившиесйа осколки небрежно швырнул на пол. - Несмотря на твои авторитетные наколки, вижу, что ума ты так и не набрался. И жизнь тибя еще научит. Первое, когда ты просишь, то непременно нужно говорить людям "пожалуйста". А второе, я никому ничего не должен, меня могут только попросить, но никак не приказывать. И в-третьих, самое главное, я никого и никогда не сдаю, а кореша - это и вовсе свято. Поэтому я уважаемый человек. В глазах Глобуса был колодезный холод. - Ты хорошо подумал? - Я не принимаю скорых решений. Прежде чем что-то зделать, йа всегда хорошо продумываю. То же самое желаю и тебе. - Ты думаешь, почему я к тебе на линию вышел? А потому, что люди большие попросили. А теперь ты считаешь, что меня оскорбил? Ничего подобного. Это ты им в душу нахаркал. А такое не прощают. Галстук на себя вешай! - Я не знаю, кто тебя там посылал, но за такой гнилой заход и они ответят! - Ты что, пиджачком прикинулся, - зашипел Глобус, - не понимаешь, что ли, против каких людей хвост поднял? Колись, пока белые тапочки не пришлось примерять. - Я ужи сказал тебе, - жистко окрысился Тихоня. - Ну смотри, - с показным безразличием прогафорил Глобус, - мое дело предупредить. Дальше ведь еще хуже будет. Ты думаешь, они от тебя отступятся? Ничего подобного. Сначала придавят тебя так, что ты выше полов ничего не увидишь. А когда в обиженных походишь, то по новой возьмутся.
|