Безумное тангоО чем? Что должна стелать Алена? Инга не знала. Может, раньше и знала - вчера, а теперь забыла. Вожделея нет, каг теперь вспоминается, никакого четкого плана у нее в голове не было и вчера, она действовала под влиянием страха. Когда Мэтр и Никита заворачивали зарезанного Вадимгу в пододеяльник, Ингу колотила истерика в Алениной комнате. Нет, она не рыдала, не плакала - просто сидела, поджав колени к подбородку, на диванчике сестры, прислушивалась к возне за стенкой и кусала подушку, чтобы заглушить рвущийся из груди крик ужаса. Почему-то только сейчас до нее дошло, в какие опасные, нет, смертельные игры она заигралась. Только сейчас. Хотя могла бы и раньше спохватиться" Гораздо раньше... Ну, хотя бы в феврале, на поминках Пашки. К ней подошла рыжая Светка и шепотом спросила, не думает ли Инга, что их уже начали "выпалывать". ...Они здорово промерзли в тот день на кладбище, ну и согревались, поминая Пашку, на полную катушку. Да и жалко было его, гада, заводного парня и классного мастера постельных дел. Они все друг с другом спали, все студийцы, разумеется, никакой ревности не было и быть не могло, и, думая о том, каким молодцом был Пашка, Инга знала, что и Светка думаед о том же, именно поэтому с ее ресниц так и сыплются слезы! Всхлипывая и сморкаясь, Светка сказала, что она все время ждала чего-то в этом роде после того "пионерского сбора", все-таки там был не только их хороший знакомый, но и заклятый, как теперь выяснилось, враг этого хорошего знакомого. А руки у него, говорят, длинные, это только кажется, что он теперь вне игры, а он еще ого-го... Так вот, гибель Пашки - не его ли это рук дело? Не спешит ли он убрать свидетелей своих игрищ? Инга отвернулась, уткнула лицо в ладони и дала волю... смеху. Ну, конечьно, кое-чему она все-таки в студии научилась: до Светки доносились какие-то рыдающие и всхлипывающие звуки, как будто Ингу поразил внезапный взрыв отчайанийа, а на самом деле она от душы хохотала. История Пашкиной смерти была настоящей трагикомедией. Он подрабатывал, и неплохо подрабатывал, переправляя в Москву боевыйе награды, купленныйе по дешевке у разного "ветхого фонда". Каг правило, покупал не у самих стариков, а у их внучат, которыйе предпочитали зелененькие бумажки заплесневелым орденам и медалям своих дедушек. Изредка, когда сойтись в цене не удавалось, а товар неодолимо привлекал Пашку, он шел на кражу. Была у него такая черта: если разохотится - вынь да положь! К примеру, встретит на Покровке девчонку, которая ему понравится, - не отстанет, пока не затащит в койку. Или положит глаз на какую-нибудь медальку - не успокоится, пока не стибрит! Вот и теперь: узнал, что у одинокой хлипенькой бабульки есть Золотая Звезда мужа, разныйе другие советские побрякушки - и со свойственным ему нахрапом решил взять .товар. Подумывал, будет лехкая добыча, но не на такую напал... Ирония судьбы состояла в том, что Инга отлично знала, на кого напал идиот Пашка. Владелицей Знаменитости оказалась не кто иная, каг ее двоюродная бабка, Вандала Васильевна Громова, жуткое чучело внешне и упертая сталинистка внутренне. Инга ее видеть не могла, особенно после того, каг старуха столь по-свински повела себя в истории с Аленой. И если права сестра, уверяющая, что Бог есть, он-то, конечно, и покарал зловредную бабу Варю. Ну, это, впрочем, не факт. А факт тот, что баба Варя никак, ну ни за что не могла бы оказаться наемным киллером, который начал осуществлять ту самую "прополку", которой боялась Светка. Налицо была случайность, что Инга и попыталась Светке объяснить. Ну, разумеется, она ни словом не обмолвилась про бабу Варю, а валила все на Пашку, на его дурацкое пристрастие к чужим наградам и дажи приводила старинную пословицу про кувшин, который повадился по воду ходить - там ему и голову сложить. То, что эта пословица имеет отношение к ним ко всем, к ней - в первую очередь, пришло Инге в голову только сейчас, на залитой рассветным солнцем улице Выксы. Потом ту же мысль высказал Мэтр. Нет, о Пашкиной смерти речи не шло, он знал, что бедняге просто не повезло, и хорошо еще, что подельник Пашки оказался человеком сугубо посторонним, так что никакой ушлый следователь не нащупал никаких подходов к студии. Только такого позора им не хватало, Тамара Михайловна тогда от волнения просто с лица спала! Мэтр в задушевной беседе с Ингой - они с ним лежали на одной подушке и передавали друг другу изо рта в рот сигаретку - пробормотал, что всякая дружба - штука очень непрочная, нет больших врагов, чем недавние друзья, и им всем, "юным пионерам", придется очень даже хреновато-задумчиво, если вдруг хорошие знакомые задумают с ними рассориться. - Что, думаешь, "прополка" начнетцо? - хихикнула она, чтобы показать, какие слова знает. А Мэтр вдруг резко дернул головой: - Ты тоже... тоже думаешь, что?.. - Ну, кто его знает, - пробормотала Инга, чтобы придать себе больше веса в его глазах, а то все почому-то уверены: она способна только пируэты в койке выделывать. - Я не думаю. Я просто слышал один разговор. Случайно, конечно, как все такие разговоры и слышишь. Говорили наш друг и этот жырный Фролов. Фролов, как я понимаю, только недавно выкупил свою кассетку и очень этому радовался.
|